Русская история. Том. 3

Слухи о воинственных намерениях России относительно Турции несомненно обеспокоили английское правительство. Война с Россией казалась неизбежной — а мы знаем, что вести эту войну для Англии было совсем нелегко. Затруднительность положения англичан нашла себе выражение в донельзя странных советах, которые они сочли себя обязанными давать Турции. Ей рекомендовали из Лондона «как можно скорее подавить» начавшееся между балканскими славянами движение. Турки поняли это, как только они могли понять, — и целый болгарский округ был вырезан башибузуками. В Англии это произвело такое впечатление, что Дизраэли на несколько месяцев сделался почти непопулярен, а его либерального противника Гладстона, обличившего турецкие зверства, публика носила на руках. При таких обстоятельствах Британский кабинет должен был очень обрадоваться, узнав, что русское правительство и с ним готово договориться относительно своих действий на Балканском полуострове. В «секретной» депеше, содержание которой стало, конечно, сейчас же известно англичанам хотя бы через того же Бисмарка, кн. Горчаков шел так далеко, что соглашался ограничить русские военные операции северной Болгарией — не переходя, стало быть, Балканского хребта. Официально было обещано, что русские войска ни в каком случае не войдут в Константинополь. Понять эти обещания можно, только припомнив тот наивный византинизм, которым сопровождалась хивинская экспедиция. Хотели «усыпить внимание» соперника — и дали ему возможность вставить нам палку в колесо в самую критическую минуту. В самом деле: псевдосекретная депеша Горчакова гласила, что русские не перейдут Балканы, если султан обратится к императору Александру с просьбой о мире ранее, нежели военные операции подойдут к Балканам. Для того чтобы аннулировать это условие, передовой отряд генерала Гурко и был командирован занять балканские проходы немедленно после переправы через Дунай. Турки были лишены физической возможности просить мира ранее, чем русские спустились в долину Тунджи. Но удержаться там Гурко не смог, военного значения его набег не приобрел, а Дизраэли получил превосходный повод декламировать на тему о русском вероломстве. Когда после этого английский флот сначала был сконцентрирован у входа в Дарданеллы, а потом появился перед Константинополем, у Принцевых островов, все это были шаги формально строго оборонительные и вполне законные, как ни негодовало на них русское правительство. Никто не обязан верить обещаниям державы, которая систематически свои обещания нарушает.

Но Англия была врагом — по отношению к врагам допускаются военные хитрости, хотя, может быть, тот тип хитростей, который применен был русской дипломатией с кн. Горчаковым во главе, и являлся для второй половины XIX века несколько устарелым. Гораздо удивительнее, что эта дипломатия считала позволительными для нее аналогичные шаги относительно держав, связанных с Россией союзными договорами.