Русская история. В самом сжатом очерке

Вот отчего истории революций, написанные их свидетелями и участниками, имеют обыкновенную цену воспоминаний или же являются публицистическими произведениями, где автор, иногда из-за гроба, доканчивает споры со своими политическими противниками. Мы, марксисты, поставлены впрочем при этом в более выгодное положение, чем наши буржуазные предшественники; у нас есть то, чего у них не было, есть метод, есть ключ к объяснению всяких событий, случились ли они вчера или три тысячи лет назад. Среди нас если и возможен спор, то только о правильности применения этого метода. Такие споры возможны конечно и по поводу объяснений, которые читатель найдет дальше в этой книжке. Но поле нашего спора будет тесно очерчено требованиями марксистского метода. И читателю придется считаться главным образом с тем, что незакончившемуся событию не может быть дано законченного изображения. Новые повороты нашей исторической дороги могут выдвинуть новые стороны Октября, которых мы не замечали раньше, и отодвинуть в тень то, что вчера нам казалось самым главным.

При всех этих поворотах не изменится конечно одно: на какую точку зрения ни встань, Октябрь всегда останется Великой русской революцией. Что это значит — льстивый титул, какой в старину давали царям; Петр «Великий», Екатерина «Великая»? Нет, на этот раз в слово «великий» можно вложить определенный смысл. Революции кончаются либо низвержением старого порядка, либо его уступками тем, кто требует нового: старое от нового откупается. Когда наши буржуазные противники имели перед собою в будущем революцию 1905 г. и видели ее неизбежность, они молили своего бога об одном — чтобы это была революция второго из описанных типов, а не первого. Для ясности они приводили даже цифры: пусть это будет 1848 г., говорили они, а не 1789. Вот эти две цифры и дают хороший случай объяснить, в чем разница между «великими» и «невеликими» революциями.

Когда говорят о 1848 г., то имеют в виду обыкновенно не неудачную рабочую революцию во Франции, больше похожую именно на наш 1905 г., а так называемые «буржуазные» революции в Пруссии и Австрии. Что такое «буржуазная» и «небуржуазная» революция, — об этом мы поговорим дальше, а теперь по поводу «1848 г.» и «1789 г.». В Австрии и Пруссии в 1848 г, правительства не были свергнуты: в Австрии правительство только сбежало на некоторое время, а потом скоро вернулось; в Пруссии не было и этого. Революции кончились там тем, что правительства вынуждены были дать конституцию (в Австрии скоро взятую обратно и восстановленную только через 20 лет), т. е, предоставить известную долю участия в управлении буржуазии и зажиточной интеллигенции, вообще имущим классам. Рабочие и крестьяне, которые конечно и делали самую революцию, получили самую ничтожную долю участия в решении государственных дел, больше на бумаге, чем в действительности. Это русским «либералам» 1905 г. и казалось самым желательным. При этом «основы» прежнего порядка — монархия, сословия, дворянство, бюрократическое, чиновничье управление — остались неприкосновенными.

Наоборот, во Франции в 1789 г. началась революция, повалившая старую власть на землю. Уже в этом году король в сущности делал то, что от него требовало буржуазное Национальное собрание. Дальнейшая борьба велась больше против крупной буржуазии и присоединившихся к ней остатков дворянства и духовенства (большая часть дворянства сбежала за границу). В течение этой борьбы королевская власть и формально была свергнута (10 августа 1792 г.). Во Франции была провозглашена республика, скоро превратившаяся в демократическую (конституция 1793 г.), в господство городской мелкой буржуазии и крестьянства.