Первое было гораздо легче второго. Победоносная Япония вовсе не склонна была расширить свою территорию на азиатском материке на север, в сторону Сибири. Для Японии вся война велась фактически из-за господства над Китаем. Став твердой ногой в Порт-Артуре, — чему помешала Россия в 1895 г., — японцы оказывались так близко к Пекину, столице Китая, как только им было нужно. Как колония их пока вполне удовлетворяла Корея. Ни о возвращении Порт-Артура, ни о притязаниях России на Корею теперь, после Мукдена и Цусимы, не могло быть и речи. Что касается территории, то между Россией и Японией шел спор только из-за о. Сахалина
, из которого царское правительство ничего не могло сделать, кроме каторжной тюрьмы, и где японцы нашли ценные природные богатства. Стратегически (с военной точки зрения), владея Сахалином, Япония превращала внутреннее Японское море в японское озеро: выход из него к югу шел через Цусиму, к северу — через узкий против, отделяющий Сахалин от материка, России стоило бы отстаивать Сахалин, будь у нее флот на водах Тихого океана, но с 14—15 мая 1905 г. он был на дне... Без флота использовать свои военные преимущества Россия все равно не могла бы, — спорить опять было не из-за чего. Главный спор в конце концов пошел из-за денег: затратившая огромные суммы на войну Япония желала получить их с России в виде контрибуции. На это Николай ни в коем случае не шел, не столько потому, что это обременило бы Россию новым тяжелым налогом, сколько из самолюбия: платящая контрибуцию страна тем самым как бы расписывается в своем поражении. Этой расписки Николай давать не хотел и нашел здесь неожиданных союзников в союзниках Японии. Ни Англия, ни Америка отнюдь не желали выпускать Японию из-под своей финансовой опеки. Победа Японии и то была слишком велика и блестяща по их ожиданиям: царская Россия так дала себя расколотить, как не рассчитывали даже ее враги. Дать к этому японцам еще финансовую независимость — значило создать на Тихом океане новую великую державу, что вовсе не входило в планы ни англичан, ни американцев. Когда при переговорах с Витте (в Портсмуте, в Соединенных штатах) японцы стали было упрямиться на вопросе о контрибуции, их кредиторы (война велась Японией преимущественно на американские и отчасти на английские деньги) дали им понять, что в случае продолжения войны ни на какую поддержку рассчитывать нечего. А Япония была уже совершенно истощена, и денег у нее совершенно не было. Пришлось мириться, удовольствовавшисъ хоть небольшим клочком шерсти русского медведя, в виде «вознаграждения за содержание пленных» (русских пленных было в Японии несколько десятков тысяч); Сахалин же решено было разделить пополам. Россия таким образом отделалась гораздо дешевле, чем можно было рассчитывать по тяжести понесенных ею поражений.16/29 августа Витте подписал мирный договор, вернув себе этим «подвигом» милость Николая: тот был так обрадован, что возвел нетерпимого им бывшего министра финансов в достоинство графа, т- е. причислил его к высшему российскому дворянству, до тех пор презрительно смотревшему на «выскочку», из начальников железнодорожной станции поднявшегося до министра. «Романовы» же, — если не всей семьей, официально, то по крайней мере частным образом, поодиночке, — повидимому все-таки нашли утешение в потере корейских богатств. Ровно через десять лет за границей всплыл до чрезвычайности странный документ, нечто вроде векселя: обязательство японского правительства уплатить предъявителю (по имени не названному) 120 млн. японских иен (около 100 млн. руб. золотом) в обмен на все, без исключения, военные секреты русского правительства, которые тот должен был доставить. Этот странный документ сопровождался еще более странной оговоркой, что Япония обязана платить полностью лишь в том случае, если в указанный в документе срок она не будет воевать с Россией. Так как Япония в то время не только не воевала с Россией, а вместе с Россией, Англией и Францией вела войну против Германии, то естественно, что «предъявитель» не получил ни гроша: документ объявлен был «подделкой», — хотя японские дипломаты не отрицали, что подпись маршала Ямагаты, тогдашнего (1905 г.) японского первого министра, подлинная. Как на поддельном документе
могла оказаться подлинная подпись, — этого мы разбирать не станем, отметим лишь, что заключен мог быть подобный договор скорее всего с кем-нибудь из «Романовых»: быть обладателем всех русских военных секретов и, больше того, обещать, что Россия не будет вновь воевать с Японией, частное лицо не могло, будь то даже один из министров, — его завтра же могли прогнать, и он мог утратить всякое влияние. Да и по размерам взятка была истинно «великокняжеская».