Русская комедия

Но приблизив носы и, соответственно, очки к документу в новой роскошной рамке, мы увидели вместо давних торговых директив: «Не обвешивать», «Не обсчитывать», «Не грубить» — нечто новое. Ну да, это была выписка из протокола общего собрания. Того самого, исторического. На котором мы постановили породить волжского Геракла — супергероя Луку Самарыча.

— Забыли? — строго вопросил бармен. — А еще единогласно голосовали!

— Помним, конечно, помним, — торопливо загалдели мы. — Голосовали. Единогласно… И про восхищенных туристов тоже помним.

— Скоро они сюда нагрянут, совсем скоро. Как только дойдет до них молва про Луку Самарыча, так и повалят валом, так и пойдут косяком.

— Ну и, разумеется, понесут доллары, фунты, евро. Причем в баснословных количествах. Вся проблема будет, куда их девать.

Юрий Цезаревич глянул на свой сейф: не пора ли действительно приобретать новый, раз в десять или даже в сто раз более объемный? Но вдруг спохватился:

— Стоп, господа благодетели! Послушаем, что скажет по этому поводу… Лука Самарыч.

Мы опешили.

— А кто у нас Лука Самарыч? — от неожиданности бухнул флагманский столик.

— Вот те раз! — возмущенно воздел руки вверх Подстаканников.

Но капитаны, они же лоцманы, а по совместительству и боцманы флагманского столика уже опомнились.

— Товарищ Лука Самарыч! — выкрикнул Самосудов.

Правда, выкрикнул в пространство, но по-военному, то есть очень убедительно. Правда, тут же запнулся, но эстафету подхватил Безмочалкин:

— Добро пожаловать, Лука Самарыч!

Он сделал жест рукой. Тоже в пространство, но по-банщицки, то есть очень артистично.

— Просим, Лука Самарыч! — подхватил Молекулов.

И согнулся в пояснице. Правда, не понять, в какую сторону, но по-учительски. Будто вызывал к доске для ответа своего любимого второгодника.

— Слово предоставляется Луке Самарычу! — находчиво завершил церемонию Профанов.

Зал дружно похлопал в ладоши. Раз, два, три…

И в тот же момент за нашей спиной раздался пушечный залп. Точнее, артиллерийская канонада. Бах! Бах! Ба-бах! Москвичи точно подумали бы, что это палит по «Утесу» из всех орудий революционный крейсер «Аврора», а то и флагман американского военно-морского флота авианосец «Линкольн».

Но мы точно знали, что это не крейсер «Аврора» и не авианосец «Линкольн».

Это бушевал знаменитый «утесовский» диван…

Он стоял здесь с незапамятных времен и относился к числу фирменных реликвий. Мы еще не раз упомянем в своем повествовании этот диковинный рыдван, а пока достаточно представить вам его диковинные пружины. То ли от старости, то ли потому, что на диване сиживали и отлеживались когда-то лихие и загульные волжские атаманы, пружины имели весьма своенравный характер. Они никак не хотели держать того, кто взбирался на них, и опускали его чуть ли не до пола. Когда же седок покидал диван, пружины, словно сорвавшись с цепи, прыгали чуть ли не до потолка и беспардонно гремели: мол, скатертью дорожка. Бах! Бах!

Итак, сзади нас салютовал прадедовский диван. А поднялся с него — мы это тоже точно знали — ночной сторож Хлюпиков.

Что это означает? Ведь мы приглашали сверхгероя Луку Самарыча, а не какого-то инвалида Хлюпикова.

Бармен, он же главбух, а по совместительству — гендиректор «Утеса», вытянулся в струнку. Будто встречал инспектора городского управления торговли, а то и самого начторга Коробейникова.

Мы обернулись и увидели…

Сначала мы увидели то самое знакомое пузо. Потом тот самый знакомый багор. Наконец, того самого знакомого… Нет, не Хлюпикова. Перед нами стоял монумент, который в недавние времена мы зрели на главной городской площади. Стоял так, будто только что сошел с чугунного или мраморного пьедестала.

— Приветствую вас, мои первые заместители, верные соратники и надежные сподвижники! — величаво произнес он.

Такие слова произвели на нас глубокое и особое впечатление.

— Еремей Васильевич, — обратились мы к говорящему монументу. — Судя по всему, вам дали еще одну, совершенно особую инвалидность?

И что, вы думаете, мы услышали?

— Здесь и сейчас нет Еремея Васильевича. В цитадели колдыбанского духа в момент истины находится второй Геракл — народный герой Самарской Луки, бесстрашный и благородный Лука Самарыч.

Вот те раз и вот те два, а равно — три!

На счет «раз» нам пришлось припомнить, что на предыдущем своем сборище мы действительно назначили ночного сторожа Е. В. Хлюпикова временно исполняющим обязанности героя Самарской Луки — Луки Самарыча.

Ну и что? Неужели врио хочет продолжить игру. Ох, не туда несет добра молодца, ох, прямо на мель, а еще хуже — на бешеную волну!

Так мы помыслили на счет «два». И призадумались. Но ненадолго. В «Утесе» долго не думают, а то, гляди, опоздаешь к барной стойке. К тому же на Самарской Луке все и всяк, кому хочется загнуть, имеют на это полное право. Пусть загибает. Да покруче. Пусть несет его хоть на мель, хоть на бешеную волну, а хоть и на глубокое дно. Посмотрим, что получится.

— Бесстрашный и благородный Лука Самарыч! — по-майорски выкрикнул Самосудов. — Прошу всех встать!