Русская красавица. Напоследок

Собственно, именно Алинка притащила меня в труппу. Приехав из Крыма, я совершенно случайно встретила ее на улице и вместо приветствия, услышала звонкую трель о моей необходимости: «Соня! Вы не поверите! Вы – то, что надо… Мне обязательно нужно показать вас Марику. Он проникнется… Тем более, Махнова – предыдущая актриса этой роли – уходит от нас… Слушайте, ведь действительно, никто лучше вас визуально не подходит к этим декорациям. Не думайте, что я сошла с ума. Просто вы вот сейчас шли, я посмотрела, и поняла, что должно находиться в той части сцены для придания пьесе настоящей праздничности…»

Я, конечно, офананрела от такого натиска, а Алинка поняла, что выглядит странно, и смутилась. Принялась объяснять. Оказывается, совсем недавно она устроилась на первую в своей жизни настоящую работу. Художник-декоратор, введенный в уже готовую постановку – роль далеко не простая. Но Алинка справилась. И не просто, а радикально изменив дух спектакля. Из банального детского представления, спектакль превратился в стильное, хулиганское новогоднее безобразие.

Вообще я не уставала поражаться Марикниной сестре. Ведь совсем мала еще по возрасту, а энергия – через край. Учеба, работа сразу в нескольких местах, да еще и какие-то персональные то заказы, то выставки… Ее фанатизм в работе казался даже патологией. В театре у нас она постоянно что-то обновляла в оформлении спектакля, все время носилась, одержимая какими-то новым идеями. Специально приезжала на работу в выходные, чтобы приложить какую-нибудь новую тряпку к новому месту сцены и с криком «Эврика!» умчаться к Марику за деньгами на покупку каких-то там матриалов.

При этом Алинка все еще жила с родителями, то есть – глубоко за городом. То есть – каждый раз добиралась на работу где-то около четырех часов… И не видела в этом ничего утомительного. Да еще и на выходные на работу приезжала периодически. Поразительно энергичная девочка!

– Как?! – к нам в предбанник влетает Марик. – Вы еще не готовы? Дети мои, ваше наплевательское наплевательство плюет мне прямо в душу! Буду восторженно счастлив, если вы отправитесь по гримеркам!

Началось. Он сказал: «Поехали!» И мы послушно подчинились.

– Мозгами поехать! – весело комментирует Алинка, оглядывая выделенное под гримерку помещение. Одно зеркало на всех, один стол, три кресла – явно пришлые, явно прописанные где-то в другом помещении ,– стоят вплотную друг к другу и занимают все свободное пространство, запорошенный снегом подоконник… – Помещение для моржей, причем для моржей мужского пола.

– Ничего, и не к такому привыкшие, – улыбаемся мы и, ежесекундно сталикаваясь локтями, принимаемся за перевоплощения. – В тесноте, да не в обиде.

Кстати, о тесноте. Ее наличие в московских кругах сказалась и в данном коллективе – наша Наталья оказалась знакома с моей маман. С Наташей мне вообще как-то сильно не повезло – и недолюбливать стыдно, и нормально относиться не получается… Она не плохая, нет… Просто другая. В корне. И при этом – доставучая. Вечно как-то очень неправильно все понимает и всем вокргу это свое понимание пытается навязывать. Вот как сейчас:

До выхода на сцену остается пятнадцать минут, мне срочно нужно прийти в себя и сосредоточиться на роли.

Не смешно! Спрячьте злорадство! Чем комичнее роль, между прочим, тем более серьезно мне приходится на нее себя настраивать. Оставить за бортом все хлопоты и нажитые последним годом переживания е так-то просто… Может, это и глупо, но провожу что –то вроде аутотренинга. Разумеется, меня все отвлекают. И Наталья – главная в стане этих вредителей.

– Ты не на диете? – Наташа совершенно не понимает, что значит «нужно настроиться». Все эти мои штучки она считает кокетством и пережитками студенческих времен. «Мы катаем это спектакль уже второй год!» – намеренно грассируя, фыркает она. – «Он уже в крови! Что тут можно забыть?»

Все мои попытки заметить, что это они – второй год, а я в пьесе всего месяц, ни к чему не приводят. К тому же, не в сроке дело. При чем тут это идиотское «забыть»? Механическая отработанность – убийца творчества. Настрой необходим мне, чтобы войти в роль, а вовсе не для того, чтобы «повторить текст». Неотрывно смотрю в глаза своему отражению, отбрасываю реальность…

– Нет, серьезно, – не отстает Наташа. – Ты похудела. Черты у тебя заострились, и ты сразу стала куда благороднее…

– В смысле морды? – спрашиваю, все же отвлекаясь. – Нет, не похудела. Просто волосы подобрала. Вчера с Мариком договорилась, что сегодня немного другую линию буду вести…

Господи, кому я это объясняю?! Врагу импровизаций и стороннику автоматизма?

Справедливости ради, стоит заметить, что несмотря на все это играет Наташа блестяще. Пусть одинаково, пусть заученно, но зато всякий раз очень точно и ровно…

Мне до такого еще расти и расти!

Выворачиваю зеркало так, чтобы видеть два глаза одновременно. В гримерке, разумеется, есть трюмо, но мне оно ничем не поможет. Отчего-то настрой приходит именно вот от такого кусочного саморазглядывания…