Русская красавица. Напоследок

Важно, прежде всего, то, что эпоха ненавистного мне пофигизма, замешанного на подсознательном страхе, окончилась. Как сказал один великий человек: «Я рад за украинцев – они живут в стране, где для выражения своего нравственного чувства не обязательно садиться в дурдом – это большое благо. Тут господам хохлам, пожалуй, серьезно повезло».

– Потом, когда собрался-таки Верховный Суд, – завершала обычно рассказ Алинка. – Вся страна следила за вещаниями с заседаний. Полились доказательства обвинений в адрес махинаторов, которым и возразить-то было нечего. Ничего толкового они так и не сказали… И суд не закрылся по этому поводу, и прямой эфир не отменили… Вот тогда я почувствовала точно – победа на стороне справедливости. Никто не сможет уже утаить то, как нечестно проводились выборы. Когда Верховный Суд назначил переголосование, мы с бабушкой вместе прыгали до потолка и вмиг высадили все деньги с телефонной карточки, рассылая знакомым СМС с поздравлениями. Вы не представляете, что для страны значило это решение!

Вот такие у нашей девочки были пафосные настроения. Сейчас, когда тема уже не нуждалась в столь широком освещении, Алинка немного печалилась. По всему было видно, что пребывание на Украине оставило в ее душе серьезный след, и что ей очень хочется снова повспоминать те события…

– Эх, рассказала бы я вам, да не стану. Тревожить чужой сон – недостойное занятие. – вворачивает она в ответ на Наташино «мне все равно».

– Не я сплю, а твой здравый смысл спит, Алечка! – обижается Наташа. – А домик, он с любыми блестками выглядит празднично. С фиолетовыми даже более новогодне. И нечего!

– Нечего-нечего-нечего болтать! – в автобусах Марик всегда ездит в кабине водителя и в общих разговорах не участвует. Вступает, лишь когда нужно переключить наше внимание на оргвопросы. – Лучше приготовьтесь к высадке. Тут нет черного хода. Нужно достойно миновать наших юных зрителей…

В этом смысле Марик отнюдь не шабашник, а стопроцентный консервативный профессионал. Категорически не терпит «сценическую грязь». Никогда не позволит, чтобы до спектакля дети увидели людей в костюмах, и потом чувствовали себя обманутыми. Даже понимая, что они всего лишь смотрят спектакль, зрители все равно много хуже воспринимают пьесу, если точно знают, что перед ними не Любопытная Ворона, а та тетя, что поскользнулась, выходя из автобуса.

Потому к высадке готовимся, будто к шпионской вылазке – прячем все примечатлеьные предметы, одеваем на лица нейтральные выражения, замолкаем…

– Ну что, вперед! – командует Марик. – И вечный бой, покой нам только снится!

* * *

В театре все нелогично. Вот в литературе, допустим, обстановка довольно разумная. Редактор – главный враг автора. Мысль понятна и убедительна. По аналогии главным врагом актера должен быть режиссер. Куда там! Эти милые, порой далеко не безобидные создания, на самом деле приносят массу пользы. Актерская песенка «Приветствуем вас, режиссеры, – /хозяева нашей судьбы!» – это не подлизывание, а действительно честное признание. Режиссер опекает нас, и пытается упорядочить, потому всерьез ругаться с ним совершенно не из-зач его. Вообще актер – существо мизерное, и потому враги у него тоже где-то на низших уровнях. Реквизиторши, вечно что-нибудь путающие, звукорежиссеры, с перепою не ту фонограмму врубающие, партнеры забывающие слова. Ну и, конечно же, уборщицы! Особенно елси репетиции проходят не на родных территориях. Уборщица Тома – молодящаяся, окающая бабонька с внушительными бедрами и столь же крутым нравом – по праву считала себя хозяйкой нашей репетиционной площадки. Не знаю уж какие отношения у нашего Марика были с ректоратом университета, в актовом зале которого мы репетировали, но штатная универовская уборщица Тома могла появиться в любое удобное ей время, с кокетливой улыбочкой прокрякать: «Так, мальчики, освобождаем помещение, мне надо убираться!» и мы обязаны были подчиняться. Лишь один раз Томины права были ущемлены – шел спектакль, и ее попросту не пустили в зал. Уверена, если б пустили, Тома бы, ничуть не смущаясь, предъявила бы зрителям свое безапелляционное: «Так мальчики!» Особа была из разряда тех, кто ничего, кроме самой себя и своих дел, не замечает. Больше всех это выводила из себя нашу Наташу.

– Ну что вы кипятитесь! – кряхтя, успокаивал вышеупоминавшийся уже Василий – он же Наф-Наф в нашем утреннике, и лирический герой в серьезном спектакле, с репетиций которого нас и выгоняла уборщица Тома. – Так, неизвестно когда мы бы еще на перекур вышли.

– Ой, не говорите мне ничего! – махала ладонями перед собой Наташа. – Не переношу ее, меня от этого «так, мальчики!» скоро типать начнет… – она очень похоже изображает интонации уборщицы и мы дружно ржем.

– Это она, вероятно, от своего европейского воспитания! – галантно раскланиваясь, заявляет Никифорович. – Во Франции между прочим, если в компании есть хотя бы один мужчина, то ко всем принято обращаться «парни». Вот откуда у Томариных «мальчиков» ноги растут…