Русская куртуазная повесть Хvi века (СИ)

Но, хотя операция эта велась на реке (величиной, впрочем, несоразмерной с европейскими речками), масштаб её, как и профессионализм действий воевод - итог операции, подсказывает, что кремлевским политтехнологам не стоило б искать лучшего: "...Царю же Шигалей исъ Казани на Коломну прибежавъ - аки ястребъ борзо прелете - ту, бо, стояше все лето царь же. Шигалей - Московскому царю втайне возвестивъ вся на Казанцовъ, о себе, какъ хотяше убиенъ быти отъ Казанцовъ, и какъ Чюра его упусти исъ Казани, и показавъ грамоты ихъ за печатми ихъ.

Онъ же <Иван Васильевич> возъяряся велми и рыкнувъ, аки левъ, въ правду сицовыхъ обысковъ и опытавъ христьянсти губителей, бесерменъскихъ поноровниковъ! И повеле 3 боляръ своихъ, полатныхъ болшихъ велможъ, лесть творяще, главней казни предати, четвертый же, техъ боляринъ, зелемъ опився, умре. 8 боляръ техъ, ведаючи дело сие, а повинныя тии же, бежаниемъ скончашася, смертныя казни избыша. И дождашася времени, инеми обослашася.

Царь же князь великий за сию измену Казанцовъ посла Казанския земля воевати, все улусы, дву своихъ воеводъ преславныхъ, а третьяго началного воеводу, храброго князя Семиона Микулинского, памяти незабытного, да князя Василья Оболенского Сребряного, и съ нимъ налехко рать многу, копеиника и тулоносцы, огненныя стрелцы. Отпущающи и, рече имъ царское слово свое съ любовию: "Весте, о силнии мои воеводы, каковъ пламень горитъ въ сердцы моемъ отъ Казани? Не угаснетъ никогда же! Воспомяните же, когда благо прияли есте отъ отца моего, отъ мене же еще мало. Се ныне предлежитъ вамъ время: показати ко мне служба своя нелестно, - аще ми послужите и печаль мою утешите, то многимъ благимъ, паче первого, друзи мои бысте!"

И отпущаетъ ихъ Волгою въ лодияхъ, и заповеда имъ не преступати хъ Казани, - самъ, бо, помышляше итти изготовлен, егда ему время будетъ.