Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

Издает журнал «Вестник Европы» – его называют лучшим русским журналом того времени, он сочетает в себе политику, публицистику и литературу. В первом случае это известия о том, что творится в Европе (а там творился Наполеон), во втором – статьи, как правило, самого Николая Михайловича, посвященные вопросам просвещения, национального самосознания России и тому подобному, в третьем – переводы иностранных текстов и публикация (с очень жестким отбором) русских авторов: Державина, Василия Пушкина, Жуковского… То есть, по замыслу Карамзина, в «Вестнике» представала европейская культура во всём спектре и русская культура как часть европейской, но при этом (что крайне редко для любых «западников»!) и в аспекте национальной самоценности. Неудивительно, что этот журнал ценили так высоко.

И далее наступает 1803 год. Карамзину тридцать семь лет. Он оставляет всё и берется за труд «История государства Российского». Натан Эйдельман пишет по этому поводу так: «Бывало, что по своей воле отрекались от престола монархи, принимались сажать капусту, запирались в монастырь. Однако мы не можем припомнить другого примера, чтобы знаменитый художник, на высоте славы, силы и успеха, подвергал себя добровольному заточению, пусть даже в храме науки, монастыре истории». Вот она, эта самая учительность, о которой я говорю всё полугодие, логично приводит Карамзина внезапно к отказу от – буквально – деятельности на почве художественной литературы. И поэтому я Карамзиным и завершаю эту полугодие: начинали мы с летописи Нестора и завершаем мы Карамзиным. Почему летописец? Почему его так называет Натан Эйдельман? И почему я вам древнюю часть ставлю от Нестора до Карамзина, несмотря на то что, как уже было сказано, начало работы – 1803 год, то есть Карамзин начинает это в XIX веке? Потому что летописец, как мы с вами видели и на примере Нестора, это человек, который не просто фиксирует события, в отличие от нормального историка. Нормальный историк теоретически должен быть беспристрастен, хотя реально беспристрастных историков не бывает, он всегда пристрастен в отборе и трактовке фактов. Летописец же в большей или меньшей степени вносит авторское начало. Летопись – это текст на стыке художественного и собственно фактографического. Поэтому «последним летописцем» и называет Эйдельман Карамзина.