Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

«Конец же Дракулы был таков: когда был он уже в Мунтьянской земле, напали на землю его турки и начали ее разорять. Ударил Дракула на турок, и обратились они в бегство. Воины же Дракулы, преследуя их, рубили их беспощадно. Дракула же в радости поскакал на гору, чтобы видеть, как рубят турок…» – и дальше его, приняв за турка, свои же и убивают.

Никакой морали из этого не выводится, мнение учебника не в счет.

Вот такой образ. Пока еще литературный. Пока всё это западные мрачные анекдоты, которые превращаются в повесть. Когда наступает XVI век, то, как вы прекрасно понимаете, все эти идеи начинают воплощаться в жизнь.

Мы с вами термин «неполезные повести» разбирали? Не разбирали? Прекрасно! Значит, мы до него дошли.

Итак. Вопрос, замечательный вопрос: как переводится термин «неполезные повести» с древнерусского языка на современный? На Руси это называлось неполезной повестью. Как мы это называем сейчас?

Голос из зала: Сказки.

Ответ неверный.

Голос из зала: Что-то придуманное.

Что именно? Современное название этого?

Голос из зала: Художественная литература.

Совершенно верно! То, что мы сейчас называем термином «художественная литература», то в XV веке называлось термином «неполезные повести». Я вообще не понимаю, как в таких условиях у нас литература существует. Вы мне будете рассказывать, как трудно было быть настоящим поэтом в Советском Союзе. Господи! Что, в XVI веке это было легче?! Когда право на вымысел у литературы отнимается вообще!

Между прочим, помимо «неполезных повестей», ополчились на «писания внешние». Это вы легко переведете с древнерусского, вы уже наловчились. Совершенно верно: «иностранная литература».

Итак, что же происходит в XVI веке? Государство несколько стабилизируется по сравнению со временем монгольского ига. И идет в наступление церковь. Идет она в наступление за души православных. И начинается такая чистка, что ни в сказке сказать, ни пером описать, ни на Первом съезде советских писателей резолюцию принять, а только матом выругаться. Опять же, по сравнению с тем, что творилось с нашей культурой в XVI веке, уверяю, что Советский Союз и проблемы Марины Цветаевой, в музее которой мы находимся, и всех остальных вместе с ней, сопоставимы. Когда было страшнее – сложно сказать. Думаю, что всё-таки при Грозном.

В это время считается, что христианину полагается читать исключительно и только душеполезную литературу. Что есть душеполезное? Помимо житий, с которыми всё ясно и понятно, это еще и исторические, документальные сочинения разного рода. Если же произведение является сюжетным, но не является житием, оно относится к «неполезным повестям». И вот здесь совершенно неожиданно проскакивает новый вид литературы, который, в принципе, был и раньше, но на периферии культуры. Но: ты в XVI веке на Руси – и ты хочешь писать. Если ты не хочешь писать жития святых (а мы помним, что было с неправильно написанным житием, с «Петром и Феворонией»!), то художественно писать не нужно – будет тебе плохо. А вот писать публицистические вещи ты можешь за милую душу. И XVI век нам дает бешеный взлет такой литературы, которая оказывается культурной отдушиной своего рода. И поэтому ярчайшие произведения будут прямо или косвенно к публицистике относиться, и закономерно, что увенчается всё это перепиской Грозного с Курбским, которая сейчас, конечно, читается настолько на «ура», что осталось только изложить в виде чатов: юзер Groznyi сказал, юзер Kurbskii сказал… Вот всё это изложить в современной инфографике. Ну разве что чуть-чуть в переводе. Вы увидите, насколько мы сейчас ничего нового не изобретаем. То есть потребность в полемическом общении у них была ничуть не меньше, а вот условия технические – увы. Зато у нас с вами техника эту потребность в полемике удовлетворяет процентов на пятьсот.