Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

Царь – нет, патриарх – нет. Думайте! Двенадцать томов, двадцать лет работы. Энциклопедия русского православия. Кто есть главный читатель? Да, это делалось под руководством патриарха, поэтому он главный редактор. Он не автор, авторов там много. Кто главный читатель? Вы знаете. Я не задаю вам вопрос, ответа на который вы не знаете. Если бы вы не знали, я бы сказала. Вы знаете ответ. Окажется всё очень просто, это я гарантирую.

Из зала: Кто-то, кому надо предъявить отчет.

Ну-с, кому надо предъявлять отчет? Вот оно, православие, на, смотри, какое оно у нас. Кому?!

Из зала: Иностранные послы.

Я вас умоляю, послы тут совершенно ни при чем. Вы уже видели отношение к католичеству. Примерно как к мусульманству. Послы – иноверцы, и точка.

Из зала: Богу?

Браво! Один человек сообразил.

Богу, дорогие мои, Богу. Они были верующие люди, в отличие от присутствующих. Тираж Великих Миней Четьи был три экземпляра. Первый экземпляр – в главный собор Московской Руси. Это какой? Совершенно справедливо: Успенский собор Московского кремля. Второй экземпляр – в старейший собор Московской Руси. Это сложный вопрос, я вам дам подсказочку. Это до присоединения Украины, поэтому София Киевская не подходит. Но это Иван Грозный – и конец Новгородской вольницы. Да, именно: София Новгородская, древнейший собор Московской Руси. И третий экземпляр лично Ивану Васильевичу в библиотеку.

Ладно, отдохните от моих зверских вопросов и от XVI века тоже. Я хочу обратить ваше внимание вот на что. Оцените ситуацию: эта книга написана, и она лежит в соборе? Конечно, в дальнейшем списки будут делаться. Но всё-таки главное, что книга эта есть некий магический артефакт, наполненный знанием. И вот она лежит, и от нее некие… флюиды спасения души идут. Она лежит – и источает благость, по мнению положивших ее. Посмотрите в этом аспекте на наши советские библиотеки, от которых мы сейчас избавляемся. У кого дома не стоит два собрания сочинений Некрасова? Причем оба неполные. У моей матери так стоят. У меня, возможно, тоже стоят, потому что я далеко не до всех шкафов добралась. Я сама, когда была студенточкой, покупала какие-нибудь издания «Дантовских чтений», которые мне были совершенно не нужны. Я даже понимала, что эта не та книга, в которую я сейчас вгрызусь и буду ее зачитывать до дыр. Но пусть это будет дома. Потом до меня дошло, что вот это «пусть будет дома» я не буду покупать, потому что, во-первых, у меня не так много места, а во-вторых, я буду покупать книги, которые все-таки буду читать, а не которые «пусть будет». Но это та же идея, что книга есть магический артефакт, излучающий вокруг себя спасение души, будь то в непонятном вам христианском аспекте, будь то в более понятном вам научном аспекте. То есть если у меня будет дома лежать сборник научных статей по Данте, то, глядишь, я Данте-то и буду понимать. А ведь вроде не шестнадцатый век на дворе…

Так что у наших нечитаемых домашних библиотек вот такие глубокие корни. И отношение к книге как к тому, что не магический артефакт, а носитель информации, оно у нас только сейчас появляется. Мы вряд ли скачаем книжку, которую не будем читать, но, возможно, мы купим книжку, которую не будем читать. Любопытный парадокс.

Вы продолжаете отдыхать, а я продолжаю мое лирическое отступление о том, что общего у XVI века с советской культурой.

У кого дома есть Большая советская энциклопедия? Я знаю несколько домов, где она есть. У нас ее, к счастью, не было. Так вот, вы понимаете, что такое Большая советская энциклопедия? Это опять же книга, которой ты не очень будешь пользоваться. Но это книга, которая придает серьезность, значительность, основательность. Это знак состоятельности, черт побери! – места много жрет, не во всякий дом влезет, и еще знак политической лояльности. Я с Большой советской энциклопедией работала несколько раз в своей жизни. Иногда очень сильно удивлялась ее статьям, что, впрочем, не входит в нашу тему. Там были такие трактовки фактов, что у меня глаза на лоб лезли, причем я не о советской истории, отнюдь. И я, честное слово, предпочту Википедию, которой мы привыкли не доверять, которую мы привыкли перепроверять, и это классно, что у нас сейчас такое отношение! Но при этом мы по инерции верим БСЭ – как труду надежному, как достоверному.

Я вас хочу подвести к тому, что энциклопедия – это свод того, что есть в государстве, что есть в культуре. Это не справочник. Это самоописание культуры. То, что есть в Большой советской энциклопедии, было ценностью в Советском Союзе. То, что есть в Википедии, есть в нашей культуре. Видите, какое у нас, с нашим критическим отношением к Википедии, здравое самоописание культуры! Мы говорим: Вики может ошибаться. Большая советская энциклопедия истинна, как кремлевская стена. В смысле, представляется таковой.