Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям

Впрочем, оба эти смысла легко свести в один, если вспомнить, что на языке военных позицией называют не просто место, выбранное для боя, но всю совокупность связанных с тем или иным положением тактических характеристик (свободу маневра, наличие и прикрытость резервов, защищенность флангов и т. п.). Словесное искусство – не род военного, но и у нас говорят о последовательной, твердой, глубоко эшелонированной (обоснованной) или, напротив, неустойчивой, противоречивой, шаткой или гибкой позиции. Одни писатели с гордостью адресуют самим себе классическую формулу Мартина Лютера «На том стою и не могу иначе», а другие, наоборот, отстаивают собственное право на эволюцию, на перемены и соответственно на трансформацию своей литературной позиции: «Я не давал подписки / Ни сам себе, ни в шутку / Дуть, как сквозняк альпийский, / В одну и ту же дудку» (Александр Кушнер).

Позиция проявляется, разумеется, во всем – от художественных текстов до личного (и как бы внелитературного) поведения писателя. Но наиболее полно и рельефно ее выражают все-таки творческая саморефлексия и прямые авторские высказывания в связи с литературой, по поводу литературы. И неудивительно, что после едва ли не каждого из классиков XIX – начала ХХ века осталась возможность объединения их высказываний в более или менее объемистые сборники типа «Пушкин о литературе», «Достоевский о литературе», «Блок о литературе». Такого рода издания представимы и применительно к Александру Солженицыну, Андрею Синявскому, Василию Астафьеву, Андрею Битову, Дмитрию Пригову, Сергею Гандлевскому, некоторым другим авторам последних десятилетий. И все-таки придется признать, что писатели – наши современники в большинстве своем рефлектируют, похоже, гораздо реже, чем классики, и реже принимают деятельное участие в полемике, в литературных войнах, отчего и трудно безошибочно судить о системе эстетических воззрений, скажем, Беллы Ахмадулиной, Людмилы Петрушевской или Владимира Маканина. И даже критики, которым сам Бог вроде бы велел систематизировать собственные вкусовые предпочтения, сводить их в сбалансированную эстетическую концепцию (благодаря чему мы и говорим об эстетическом кодексе Николая Добролюбова, художественных программах Аполлона Григорьева или Владимира Лакшина), нередко пренебрегают этой обязанностью, так что за блестящими иной раз, остроумными и точными оценками, наблюдениями, репликами, допустим, Николая Александрова, Никиты Елисеева или Виктора Топорова практически не просматриваются их фундаментальные эстетические воззрения и литературные убеждения.

И более того, как достоинство сейчас часто маркируется не последовательность «длинной мысли», какую ведет критик, и, соответственно, не прогнозируемость его реакций на те или иные художественные (и идеологические) раздражители, а совсем наоборот – импрессионистическая непредсказуемость, порою вырождающаяся в профессиональную безответственность. Или в конъюнктурное следование интеллектуальной моде, когда, – как заметил Сергей Костырко, – «выбор, обоснование, проработка позиции подменяются позиционированием – слова похожие, а смысл противоположный. Позиционироваться – это значит вовремя надеть на себя то, что сегодня носят, ну, скажем, поменять “либерализм” на “тоталитаризм” или просто “патриотизм” на “национал-консерватизм” и т. д. Тут главное точно уловить, что именно будут носить».

Тем не менее жить в литературе и не занимать в ней ту или иную позицию нельзя. Поэтому, представляя, допустим, Льва Рубинштейна, можно однозначно «прописать» его в сфере актуальной литературы, отметить безусловную либеральность его политических воззрений, ситуативный релятивизм его этической концепции и инновационность авторской стратегии, его ориентацию на образцы русского и европейского авангарда, на стандарты современной информационной цивилизации, а говоря о Валентине Распутине, найти его нишу в сфере качественной словесности, подчеркнуть его почвеннические убеждения и художественный консерватизм, его ориентацию на канон русской реалистической и социально-психологической прозы XIX века и, соответственно, его агрессивное неприятие как художественных инноваций, так и этического релятивизма.