Русская литература XIX века. 1801-1850: учебное пособие

Ничтожной властвуя землей,
Он сеял зло без наслажденья.
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленья —
И зло наскучило ему.

Дух зла тоскует по «человеческому, слишком человеческому» чувству, по земной любви, которая Демону недоступна, потому что, полюбив такой любовью, какой любит его Тамара, – любовью самоотверженной и искупительной, он перестанет быть Демоном. С самого начала герой Лермонтова предстает не коварным искусителем, стремящимся погубить свою жертву, такая задача слишком мелка для него. Когда герой впервые видит Тамару, им овладевают сложные, противоречивые чувства, в его размышлениях больше вопросов, чем ответов, и сам он в этот момент подобен «вечеру ясному», «ни день, ни ночь, – ни мрак, ни свет».

Прикованный незримой силой,
Он с новой грустью стал знаком;
В нём чувство вдруг заговорило
Родным когда-то языком.
То был ли признак возрожденья?
Он слов коварных искушенья
Найти в уме своем не мог…

Действительно, страстное признание Демона в любви, являющееся кульминацией поэмы, не есть «слова искушенья», но не есть и любовь смертного, в них, по словам самого героя, звучит «нездешняя страсть». Страсть, но не любовь – и сам герой, и автор прекрасно сознают разницу между этими двумя чувствами: страсть взрывает, а любовь умиротворяет человеческое сердце; страсть несет гибель и разрушение обоим связанным ею существам, любовь же способна обоих спасти и примирить с сущим. Именно любовь и оказывается недоступна лермонтовскому герою, ибо в его речах звучит голос испепеляющей страсти, несущей гибель Тамаре и вечное, неизбывное одиночество – главному герою поэмы:

И вновь остался он, надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упованья и любви.

Подобно «Демону», поэма «Мцыри» завершает целую линию замыслов Лермонтова, зародившихся еще в 1830–1831 гг., в неё даже вошли фрагменты из более ранних поэм – «Исповедь» и «Боярин Орша». Очевидно внутреннее родство двух героев поздних лермонтовских поэм – Демона и Мцыри. Как и Демон, Мцыри одержим «одной, но пламенной страстью», так же бросает вызов судьбе, так же стремится к невозможному, недостижимому и так же в этом своем страстном стремлении обречён.

На первый взгляд, поэма проста по композиции: краткая экспозиция, завязка – побег героя из монастыря, его возвращение и рассказ о трёх днях, проведённых вне монастырских стен, и, наконец, смерть Мцыри. Однако каждый сюжетный мотив поэмы символически расширен автором и насыщен глубинным философским смыслом. Так, например, мотив «монастыря» в поэме варьируется: в авторской речи это – «хранительные стены», для героя же – монастырь-тюрьма, символ его несвободы, невозможности собственного выбора своей судьбы, но в то же время монастырь становится и последним пристанищем Мцыри, где он умирает, никого не проклиная. Мотив «бегства» также трансформируется в поэме: бегство-освобождение превращается для героя в бессмысленное движение по кругу – ведь в результате весь путь Мцыри, с его опасностями, яркими впечатлениями и схватками, совершается в окрестностях монастыря.

Три дня, проведённые героем на свободе, становятся символом человеческой жизни, ибо вмещают в себя все самые яркие жизненные впечатления: осознание красоты и величественности природы в разных её состояниях (гроза и ясное утро, когда «небесный свод так чист, что ангела полёт прилежный взор следить бы мог»), ясное и чистое чувство влюбленности в молодую грузинку, спустившуюся за водой, схватка с барсом как поединок с самой судьбой, когда кажется, что герой побеждает, но на самом деле лишь истощает силы в этой борьбе, наконец, чудесный сон героя с песней рыбки, звучащей как обещание истинной любви, несущей умиротворение:

Усни, постель твоя мягка,
Прозрачен твой покров.
Пройдут года, пройдут века
Под говор чудных снов.

О милый мой! не утаю,

Что я тебя люблю,
Люблю как вольную струю,
Люблю как жизнь мою…

«Мцыри» и «Демон» стали поэмами, в которых сложился особый лермонтовский поэтический язык, захватывающий читателя своей страстностью и энергией речевой поток, внешне похожий на импровизацию, на свободный полёт мысли и фантазии поэта, но где в то же время каждый образ вырастает до масштабов символа и занимает только ему предназначенное место.

Как уже отмечалось выше, Лермонтов охотно вводил в свои поэмы драматургические элементы, яркое свидетельство чему – диалог Демона и Тамары, поэтому вполне закономерным было и его обращение к драматическим формам выражения художественной мысли.