Русская литература XIX–XX веков: историософский текст

…Так идут державным шагом,
Позади – голодный пес,
Впереди – с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос

(19–20).

Светлые (снежные и жемчужные) ризы Христа, а также белые розы, распустившиеся на терновом венце²⁸², несомненно, указывают на семантику победы над смертью, семантику весны и воскресения. Так что, вне зависимости от оценки самих Двенадцати или революции как таковой, приходится признать, что отряд движется в полном соответствии с логикой архаического шествия: к победе над мраком, смертью, то есть к воскресению. Это совершенно объективный смысл поэмы, который, что чрезвычайно важно, сложился вопреки авторской воле²⁸³.

Вторая сюжетная линия также имеет глубокий архаический пласт. Фактически это свадебная процессия. Несмотря на беспросветность ночи («черный вечер») и глобальный характер вселенской пурги, все же в этой лирической любовной линии латентно присутствует семантика весны и тема невесты. Собственно, сама невеста – это весенняя тема. Сюжет с Катькой – сюжет свадьбы, карнавальной свадьбы, которая оборачивается похоронами и поминками. Брачная процессия буквально оборачивается погребальной, что соотносится с народным, фольклорным началом поэмы: ведь свадебный и погребальный обряды имеют общие мотивы и местами даже идентичны²⁸⁴. К числу отчетливо свадебно-погребальных мотивов следует отнести сани, метель, снег. Катька погребается снегом («Лежи ты, падаль, на снегу»). Снег имеет семантику савана, но и свадебного покрывала. Здесь существенен пушкинский контекст («Бесы», «Метель»). В народной традиции вьюга – это «ведьмина свадьба». Особенностью данной свадьбы является то, что Катька всем известна, она как бы «общая» невеста:

С юнкерьем гулять ходила,
С солдатьем теперь пошла

(13).

Две пересекающиеся сюжетные линии, в результате чего одна прерывается, говорят о том, что они являлись «конкурирующими», оспаривали друг у друга семантику спасения, присущую как свадьбе, так и шествию. Если в первом случае это как бы «личное» спасение (потому и подчеркиваются индивидуальные черты Катьки и Ваньки), то во втором речь идет об «общем», «коллективном» спасении, которое выражается Двенадцатью. «Личное» в деле революции как строительстве нового мира должно уступить место «общему», женское – мужскому. В этом смысл столкновения двух шествий. Историософский инвариант отряда двенадцати – «скифы», о чем будет подробнее сказано ниже. Катька – это «мертвая царевна», воскресающая во Христе. Ложные «женихи» ее – Петруха и Ванька – губят ее. Истинный ее жених – Сам Христос, несущий в том числе и преображенную частицу Катьки: у нее «зубки блещут жемчугом», Он движется «россыпью жемчужной». Жемчуг – отчетливо русское в Катьке и блоковском Христе. Это самое драгоценное в России – символ русской красы.

Таким образом, «Двенадцать» – это, конечно, не церковь, не апостолы (несмотря на то что возглавляются Христом), но скорее мужской воинский союз, воплощение архетипа «семи богатырей». Именно с таким типом коллективного целого Блок, по-видимому, связывал успех революции и спасение России, удивляясь, что увидел во главе такого союза «женственного» Христа.

Свадьба блоковская имеет отчетливые пародийные, сниженные, карнавальные мотивы и заканчивается смертью «невесты». Это ложная, несостоявшаяся весна. Здесь, конечно, мы имеем дело с наиболее личной лирической темой для Блока. Оплакивая вместе с героем поэмы Катьку, он оплакивает и свою «несостоявшуюся» любовь, свой распавшийся мистический брак.

Для Блока совершенно ясно, что поскольку такой брак не удался и более невозможен, то смерть, жертва необходима в деле строительства нового мира. Спасение России и мира достигается не через брак, а через жертву. Старая Россия как старый мир должна быть принесена в жертву – это императив русской общественной мысли, начиная с Чаадаева (см. гл. 1).