Весь этот разговор был затеян с целью устранить среди нас и всех зэков подозрительность и навести туман на истинную причину визитов. Ведь этот случай был сам по себе из ряда вон выходящим, и я ни до, ни после не только не видел подобного, но никогда и не слышал, чтобы в зону к кому-то ежемесячно приезжали именно с Лубянки, проводя инструктаж!
Обо всем этом должны помнить Пахрутдин из Чечен-Аула, Майрбек Умаев из Серноводска, Алихан из Урус-Мартана и жившие вместе с ним в «бендеге» при зоновском ПТУ Казбек «Золотой» из поселка Калинина (правая рука Лабазанова, вовремя понявший его суть и уехавший в Иркутск, где был в большом авторитете, и где должна была произойти его коронация в «воры в законе», но Казбек был убит в перестрелке с азербайджанцами) и широко известный в Чечне «Махно» — Мамихан Мальсагов, теперь проживающий в Турции и имеющий там одно из самых крупных домовладений, яхту и прочее… Можно назвать и других оставшихся в живых очевидцев, прошедших с нами зону Алды.
Не будь у Хана в то время так высоко поставленный авторитет и крепкие позиции среди большого круга поддерживавших его — все это могло кончиться для него весьма плачевно. И в другой зоне произошло бы определенно: уже не помогли бы объяснения, со всей их кажущейся убедительностью.
Вспомнив «Махно», здесь, на примере хитро сплетенной интриги с ним, самое время точней обрисовать характер Хана.
Вышеупомянутый Игорь Беденко в это время также находился в зоне Алды и жил в «семейке» Хана, так как ранее был его одноклассником. В 1981 году «Беда», придя этапом за аферы из Москвы на Грозненскую тюрьму, сидел в Кизлярском корпусе в одной камере с «Котом» — Данилбеком Ошаевым — и другими ребятами. В камере постоянно шла игра в карты на деньги, которую «затравил» сам «Беда». Как-то Игорь проиграл крупную сумму, и приближался день расплаты. «Беда» через оперативников перевелся в другую «хату», что по тюремным законам абсолютно не оберегает от «фуфла». Не расплатившись, Игорь выскочил на «химию», но долг остался за ним. И когда Игорь опять был возвращен с «химии» за нарушение режима на зону, он скрыл от встречавшего его Хана висевшее на нем «фуфло».
Как обычно, и в Алдах шла игра. «Беда» «катал» с Доккой «Шатоевским», прежде жившим в районе республиканской туббольницы по улице Ленина в Грозном и приходившимся родственником «Хозе» (Николаю) Сулейманову.
В это время в «бендегу», где шла игра, заглянул Мамихан («Махно») и спросил:
-Что, катаете?
-Да, катаем…
На кону уже в течение нескольких часов было не больше сотни рублей, и «Беда» обратился к «Махно»:
-У тебя стиры есть? А то эти все запилились уже.
«Понтовитый» Махно никогда бы не признался, что у него нет колоды, и достал бы ее хоть из-под земли, чтобы лишний раз подчеркнуть свою «крутизну». Многие знали его по Москве и слышали о его успешных делах, которыми так любил Махно прихвастнуть. Кичась богатством, он неоднократно заявлял на зоне, что может построить себе здесь, в лагере, двухэтажный особняк, а все вертухаи будут бегать у него на посылках (многие менты и так уже были им куплены).
Да мусор один сейчас обещал занести. Если что — я вам тасану, — ответил Махно Беде и ушел.
Минут через сорок, найдя совершенно новую, запакованную колоду, он отдал ее играющим. Беда как бы в шутку спросил:
-Ты случайно ее не закоцал?..
-Нет, она с нуля, — ответил Махно, хотя такие вопросы среди катающих вообще против правил. Коцаная, не коцаная, — хочешь, играй, хочешь, не играй, так как каждый игрок, заметивший метки, с легкостью может использовать их в свою сторону. Когда двое играют, то третий вообще не у дел и не имеет права советовать. Само собой, что он не несет ни малейшей ответственности по игре.