Русская мафия — ФСБ

Неподалеку, ближе к зданиям МВД и КГБ по проспекту Орджоникидзе, где было троллейбусное кольцо, вырастал рынок. Там, в крытых рядах, стояла мясная палатка с металлическими перекладинами, натянутыми для развешивания товара. Когда был подбит еще один танк, то при взрыве боекомплекта погиб экипаж. Голова одного из офицеров-контрактников ФСК из Кантемировской дивизии, расколовшись пополам, пролетела полсотни метров по воздуху и повисла на трахее, как на веревке, на арматуре мясного прилавка. Половина лица отсутствовала совсем, отсеченная будто лезвием. Но оставшаяся часть являла профиль, сохранивший все совершенство недавно живого еще человека, — без единой царапины.

Это было лицо войны.

Получив решительный отпор, прилично потрепанные «гантемировцы», как тараканы, быстро бежали из города и, перебравшись в Надтеречный район, где спецслужбы России тогда готовили плацдарм для захвата Чеченской республики, присоединились к собравшимся там «под флагами» ФСК оппозиционерам, возглавляемым Автархановым (агентурная кличка «Кино»), Бугаевым, С. Хаджиевым (кличка «Мушкетон») и прочими старыми стукачами КГБ, теперь использованными как презервативы и выкинутыми на свалку. За свое предательство они получили откупные: Хаджиев — крупную нефтяную фирму «ЭКОТЭК», Автарханов — пока его не кинули, был начальником налоговой полиции России, и т. д.

Еще до этих событий, но уже после первых митингов оппозиции под окнами моего дома и около Драмтеатра, Джохар Дудаев совместил должности премьер-министра и президента в своем лице с той целью, чтобы взять контроль над экономикой и прежде всего над нефтью (чтоб не разворовывали). Ко мне приехал из Москвы Адам — дальний родственник — с предложениями и по поручению от Лучанского, тогда известного олигарха — дельца от нефти. Адам так же работал в его структуре с сетью кишиневских бензозаправок. Предложение звучало так: фирмы Лучанского поставляют в Чечню «давальческую» нефть из Тюмени и других нефтедобывающих регионов, и 50 % уже переработанной нефти должно оставаться республике, а 50 % они забирают. Либо — фирмы готовы были выплачивать эту сумму в свободно конвертируемой валюте, и даже, занимая гибкую позицию, могли отдать 60 % Чечне, а забирать 40, если не 30 %.

Адам приехал ко мне домой и, зная о наших родственных отношениях с Дудаевым, хотел, чтобы я пролоббировал сделку, завел его в Президентский дворец и там переговорил. Будучи в Москве, Адам и чеченцы, связанные с Лучанским, широко угощали в ресторанах Дурдиева, в то время министра нефтяной промышленности Чеченской республики. Подвыпив, тот чего только не наобещал. Когда же Адам приехал в Чечню, то Дурдиев начал оправдываться, мол, Джохар взял все в свои руки, и операции с нефтью идут за его личной подписью.

Мы поехали в Президентский дворец, зашли через охрану, знавшую меня в лицо, и, поднявшись к помощнику президента и нашему племяннику Мавлену Саламову и объяснив цель прихода и выгоду, услышали, что к Джохару пробиться нельзя из-за напряженной обстановки, созданной оппозицией, и из-за совещания по этому поводу. Мавлен позвонил Дурдиеву, просил принять, так как тема весьма интересная во всех отношениях, и мы поехали в министерство. Там стало ясно, что все ждут только взятку, причем наперед. А то, что выгода в перспективе для республики и для организатора многомиллионна и регулярна — не желали видеть в упор.

Тогда Мавлен посоветовал подъехать к племяннику Джохара Дудаева Адаму, который тогда имел кое-какой совместный бизнес с Ханом, — и также обратиться непосредственно к Хоже. Адам Дудаев невысоко оценил дальновидность министров, и тогда мы поехали на Бароновку к Хану. Он вышел из особняка, но вяло отреагировал на предложение: оппозиция суёт палки в колеса, все держит Дудаев, царит неразбериха. Что меня поразило — так это высказывание человека, бывшего во власти, имевшего неимоверное состояние не только в Чечне, но и в мире, и лично оказывавшего на политику большое влияние, — Хан спросил: «А тебе что, нравится творящееся в республике?». Я подумал, что он спрашивает по поводу кремлевских провокаций в лице оппозиции, а он уточнил: «Курс и политика Дудаева и его команды».

Это было сказано с явной целью прощупать мое отношение и взгляд на реальность. И я, улыбнувшись, ответил, что в любую другую — могу, но в чеченскую политику я не лезу.

Касательно Адама, до Первой войны они с Хожей были бизнес- партнерами и находились в близких отношениях. Как я понял со слов Адама, когда заезжал к нему в квартиру на Ташкалу, он способствовал передаче бизнес-проектов от Хана Джохару Дудаеву через своего отца Бекмурза. Но, встретив Адика после Первой войны в 1997 году недалеко от здания бывшего Нефтяного техникума, когда он проезжал мимо на джипе, а я просто переходил улицу, мы говорили опять. Адик вез свою семью, остановился и вышел из машины — я думал, поздороваться, и я повел разговор о том, чем он занимался, где был в эти годы, и о других родственниках. Однако Адик сразу заговорил о Хоже, спросив:

Ты ж его хорошо знаешь, вы с ним знакомы со школы?