Русская Мата Хари. Тайны петербургского двора

Балет «Конёк-Горбунок», или «Царь-Девица», в четырёх актах и восьми картинах, был основан на сказке Ершова. Музыку написал Лео Делиб, а хореография принадлежала Сен-Леону. Это был очень впечатляющий спектакль со множеством эффектных танцев. Думаю, если бы его поставили сейчас, он бы снова пользовался успехом. Я давно мечтала в нём станцевать. Моё выступление в «Коньке-Горбунке» критики отметили хвалебными отзывами. Мужские партии танцевали Ширяев и Стуколин».

Замечу, что балет «Конёк-Горбунок» исполнялся и в советское время, просто Кшесинская мало знала о СССР. Меня в 1958 году мама водила в Большой театр на «Конька-Горбунка». Мы сидели в 6-м ряду партера, и спектакль произвёл на меня — третьеклассника — огромное впечатление.

Но продолжу рассказ Кшесинской: «В этот период ко мне стал проявлять большой интерес великий князь Владимир Александрович, отец Андрея. Он всегда хорошо относился ко мне, но в то время его любезность была особенно очевидной. После первого представления «Конька-Горбунка» он пригласил меня с сестрой и подругой Рутковской на ужин в свой любимый ресторан. Рутковская ему очень нравилась, а её польский акцент забавлял великого князя. Кроме нас, он пригласил также великого князя Сергея Михайловича и барона Цедделера. Ужин удался, все чувствовали себя непринуждённо, так как обаятельный хозяин позаботился о своих гостях. Впоследствии такие ужины повторялись довольно часто. Иногда, когда великий князь решал устроить всё неожиданно, он присылал ко мне в уборную записку с приглашением. Если же торжество было запланировано заранее, приглашение отправлялось домой. Великий князь стал ко мне приезжать. На Пасху он прислал мне огромный букет ландышей, имевший форму яйца, к которому было прикреплено драгоценное яйцо работы Фаберже».

Увы, и тогда, да и сейчас многие утверждают, что 53-летний великий князь Владимир относился к Матильде не только как к любовнице своего сына.

15 апреля 1901 года Кшесинская должна была выступать в балете «Камарго», переданном ей после отъезда Леньяни. Этот балет в трёх актах и пяти картинах, в стиле Людовика XV, был поставлен Сен-Жоржем и Петипа.

Леньяни танцевала русский танец в платье, сделанном по образцу костюма Екатерины Великой, хранящегося в Эрмитаже, — с широкой юбкой с фижмами, приподнимавшими юбку по бокам. Кшесинская сочла фижмы неудобными и заявила директору Императорских театров князю Волконскому, что не будет надевать фижмы. Перед самым началом спектакля к Кшесинской в уборную пришёл начальник канцелярии Императорских театров барон Кусов и от имени директора в последний раз приказал ей надеть фижмы. Кшесинская отказалась, а затем устроила истерику костюмерше, принёсшей фижмы: «Вон, вон эту гадость! Не надену. Пусть меня штрафуют, пусть чего хотят делают, а фижмы не надену!»

На сцену Кшесинская вышла без фижм, а на следующий день, приехав на репетицию, увидела на доске распоряжений дирекции приказ о наложении на неё небольшого денежного штрафа «за самовольное изменение костюма, предназначенного для неё в балете «Камарго»».

Ничего необычного в этом поступке администрации не было. Так поступали и раньше. Что было бы, если бы каждый актёр выходил на сцену, одетый по своему усмотрению.