Русская нация

Нововременский национализм, чьим главным выразителем являлся М. О. Меньшиков, по внешности имел много общего с национал-либерализмом. То же утверждение текучести жизни этноса, которая предопределяет неизбежность отмирания старых и возникновения новых общественных форм, то же требование участия всей нации в государственных делах, то же западничество… Но при этом Меньшиков был биологическим детерминистом и социал-дарвинистом с сильной примесью ницшеанства. Отсюда и вытекают основные противоречия между ним и «этическим идеалистом», опиравшимся на наследие Канта и Фихте, Струве: для Петра Бернгардовича главная ценность – благо отдельной личности, для Михаила Осиповича – благо этноса как биологического организма; первому либеральный строй важен как осуществление высшего нравственного принципа равноценности всех людей, второму – как средство «отбора» новой аристократии, устанавливающей законы для «ленивого, мечтательного, тупого, простого народа»; с точки зрения духовного вождя национал-либералов национальность определяется принадлежностью к той или иной культуре, по мнению ведущего публициста «Нового времени» – к той или иной «расе», «крови», «породе» (биологизаторскую трактовку нации развивал и другой идеолог ВНС П. И. Ковалевский); если лидер правых кадетов призывал к утверждению юридического равноправия всех народов Российской империи, то идейный рупор Всероссийского национального союза считал инородцев врагами России и потому протестовал против их присутствия в Думе…

Короче говоря, «либерализм» Меньшикова носил ярко выраженный антидемократический и этнократический характер и, в сущности, был предельно далек от струвевского социал-либерализма, да и от классического либерализма тоже. Но от традиционалистских правых Меньшиков был еще дальше, неоднократно подчеркивая, что для него высшей ценностью в уваровской триаде является ее третий элемент – народность/ нация. В отличие от них он не боялся прославлять «национальный эгоизм»: «Апостолы мелких национальностей не стыдятся выражения „эгоизм“. Мне кажется, и русскому национализму не следует чураться этого понятия. Да, эгоизм. Что ж в нем удивительного или ужасного? Из всех народов на свете русскому, наиболее мягкосердечному, пора заразиться некоторой дозой здравого эгоизма. Пора с совершенной твердостью установить, что мы не космополиты, не альтруисты, не „святые последних дней“, а такой же народ, как и все остальные, желающие жить на белом свете прежде всего для самих себя и для собственного потомства… Суть национализма составляет благородный эгоизм, сознательный и трезвый, отстаиваемый как душа, как совесть».

Меньшиков продолжал и развивал традиционную для «Нового времени» тему необходимости подъема великорусского центра страны: «Расширяясь без конца, страна тратит капитал; развиваясь внутрь, она накапливает его, и, может быть, все беды России в том, что она все еще не начала настоящего периода накопления. Завоевывая огромные пространства, мы до сих пор оттягивали от центра национальные силы. Пора возвращаться назад, пора вносить в свою родину больше, чем мы вынимаем из нее, пора собирать землю Русскую из-под навалившихся на нее инородных грузов. Я вовсе не настаиваю на автономии окраин – я настаиваю на автономии русского центра от окраин. Я уверен, что только тогда мы разовьем наше национальное могущество, когда восстановим нарушенное единство, когда отбросим примеси, отказывающиеся войти в нашу плоть и кровь. Кроме народов-победителей, страдающих несварением желудка, мы знаем народы, гибнущие от этой болезни; пренебрегать этими уроками истории мы, националисты, не вправе». От тех окраин, которые невозможно «обрусить» (например, от Польши), Меньшиков предлагал в перспективе отказаться. Главным и прямо-таки онтологическим врагом «русского возрождения» Михаил Осипович считал евреев, беспрестанно и виртуозно обличая в своей публицистике их злокозненность в самых разных сферах российской жизни.

Национальная идея в разных ее вариациях становится главенствующей в творчестве многих «властителей дум»: в поэзии Александра Блока и Андрея Белого, в философских трудах Николая Бердяева и Сергея Булгакова, в живописи Михаила Нестерова… Отдельные смельчаки из оппозиционной русской интеллигенции ставили на обсуждение табуированные прежде для нее проблемы. Струве выступил с резкой критикой украинского «культурного сепаратизма». Он же высказался о законности для русской интеллигенции особых русских интересов и чувств: «Я и всякий другой русский, мы имеем право на эти чувства, право на наше национальное лицо. Чем яснее это будет понято и нами, русскими, и представителями нерусских национальностей, тем меньше в будущем предстоит недоразумений».