Русская натурфилософская проза второй половины ХХ века: учебное пособие

По Айтматову, насколько велик и вечен природный инстинкт, управляющий Каранаром, настолько велика и вечна любовь, возвышающая человека и «очеловечивающая» его. В одночасье потеряв навсегда любимую и детей Абуталипа, ставших Едигею родными, он вымещает горечь потери на Каранаре. В слепой ярости он неукротим, как и Каранар в своей «устремленности к счастью». «И кровь мщения глухо и черно вскипела, зажигая мозг, – хотелось ему сейчас собраться с силами и сокрушить все и вся на этом богом проклятом разъезде, именуемом Боранлы – Буранный, сокрушить дотла, чтобы щепочки не осталось, сесть на Каранара и укатить в сарозеки, подохнуть там в одиночестве от голода и холода» (Айтматов 1983: 424). Без Каранара даже в эту минуту он себя не мыслит. Совпали во времени горе от потери любимой одного и зов крови другого, и они даже в этом предстают взаимосвязанными: повод недоуздка был привязан к ремню ватника Едигея и, обезумевший от ударов бича, от боли и страха, верблюд сбил с ног и поволок его по снегу.

На протяжении многих веков живя бок о бок с верблюдом, человек начинает воспринимать и себя, и окружающий мир через него. Едигей, разыгравшийся со своими детьми, говорит жене: «Когда атан пьянеет, он играет со своими тайлаками» (детеныши верблюда. – А.С.) (Айтматов 1983: 323). Мать манкурта обращается к сыну со словами: «Я сирая верблюдица, пришедшая вдохнуть запах шкуры верблюжонка, набитого соломой» (Айтматов 1983: 313). По словам Г. Гачева, верблюд в восприятии бывшего кочевника предстает как «образ мира», «очень интимно ощущает кочевник верблюда, и любит он то же, что человек» (Гачев 1988: 62). В жизни и сознании кочевых народов конь занимает также очень важное место. Кочевнику присуще «мышление мира через коня» (в романе это выражается через сравнения, так, снежная поземка сравнивается с «бегущими гривами» коней).

Животное формирует не только взгляд на внешний мир, этическое отношение к нему, но и эстетическое восприятие его, как и в целом природа. Едигей любуется красотой верблюда, золотого мекре. Красота – неотъемлемое свойство удивительных созданий природы, привлекающих внимание своей исключительностью: Каранар – сверхверблюд, золотой мекре – «очень редкая рыба из осетровых» (Айтматов 1983: 393).

По Айтматову, человек вписан в круг живых существ, среди которых проходит вся его жизнь. В романе – это лиса, собака, верблюд, коршун. С ними он общается – разговаривает, верит в свою родственную связь с животными, в переселение душ в них после смерти. Так, Едигей просит бога, чтобы его душа переселилась в коршуна: «Хотелось бы мне превратиться в коршуна-белохвоста. Чтобы летать вон как тот, над сарозеками и глядеть не наглядеться с высоты на землю свою» (Айтматов 1983: 480). Даже в этом он хочет быть хозяином своей судьбы и того места, где живет. И перед опасностью, в пламени всеохватного взрыва и сокрушающего грохота, «простейшие существа» – «человек, верблюд, собака» и белая птица – страшатся расстаться друг с другом, составляя единый живой «организм», беспомощный перед смертоносной техникой. Этот конфликт в обнаженном и заостренном виде предстанет как основной в раскрытии темы «человек и природа» в следующем романе писателя.

«Плаха» строится на противопоставлении двух миров – природы и человека. Волки живут в соответствии с определенными им природой «законами». Человек же – за редким исключением – вне природы как создатель технических средств, направленных на ее уничтожение, как некая «аномалия» природы, извратившая свою сущность, утратившая Бога и разорвавшая «связь» времен (наркоманы, оберкандаловцы, Базарбай).

Вызывает интерес в романе выбор в качестве символа животворной природной силы волчьей пары Акбары и Ташчайнара. Они – наряду с Авдием и Бостоном – главные герои романа. Известно, что образ волка широко распространен в мифологии и фольклоре народов Востока и Запада. Мифологическая традиция его истолкования и представлена в «Плахе». Главенствует в супружеской паре синеглазая Акбара. Она прежде всего мать. Однако ее материнскому инстинкту так и не дано – по вине людей – реализоваться полностью. З.П. Соколова отмечает, что у древних тюрков имеются предания о происхождении родов от волка. Они рассказывают, что «тюрки произошли от связи женщины гуннского рода и волка; другой вариант повествует о том, что волчица вскормила мясом гуннского мальчика, а потом у нее от него родилось десять сыновей – основателей тюркских родов» (Соколова 1972: 113). Известно, что праотец тюрков, как свидетельствуют китайские источники, Тюкоо родился от волчицы. Н.Я. Бичурин приводит древнетюркскую легенду, в которой говорится о том, что рожденный волчицей Ашина был человеком с великими способностями. Его признали государем и «посему он над воротами своего местопребывания выставил знамя с волчьею головою – в воспоминание своего происхождения» (Бичурин 1950: 221).