Русская новелла начала xx века

Трупы становились все страшнее. Они были уже везде: спереди, сзади, с боков. Свет стал слабее, лица и позы еще выразительнее.

— Усыпальница священников, — сказал монах.

Пьетро Монти оглянулся. Здесь все трупы были в остроконечных, четырехугольных шляпах. У иных шляпы съехали набок и придавали смешное выражение фигурам.

— Вот у этих язык цел, — сказал монах.

Пьетро Монти увидел что-то сухое, страшное и серое у трупа между зубов.

— А это кардинал, — показал монах.

Труп был в красной шляпе и такой же мантии.

Минутами казалось Монти, что мертвецы пе просто стоят, как их поставили, а замерли в тех позах, в каких их застали, и тотчас, как живые пройдут, задвигаются и заговорят между собою.

А что вон тот шепчет на ухо своему соседу, кося глазницами и бесстыдно улыбаясь?

Какую гадость придумывает вон тот, с высыпавшимися зубами и отставшим пальцем на руке?

Или чего хохочет, схватившись за живот, вон тот, согнувшийся пополам?

Переходам и галереям конца не было.

— Усыпальница девушек, — сказал монах.

Здесь все, в качестве невест Христовых, лежали с коронами на головах. Многие были в белых платьях. В иной костлявой руке еще уцелел пучок высохших цветов.

Трупы становились все светлее. По-видимому, приближались к новым погребениям.

В одном стеклянном гробу Пьетро Монти увидел что-то розовое. Он нагнулся. Перед ним лежал молодой человек в воротничке, с ярко-розовым цветом лица. Глаза и у него провалились, но усы казались только сейчас подстриженными. Он был страшнее всех своей миловидностью.

— Набальзамирован! — сказал монах.

Шли дальше и дальше. Везде были еще боковые галереи.

Пьетро Монти пе давал себе остановиться на мысли, что один из трупов — его мать. Он старался не смотреть на карточки с надписями, чтоб не прочесть случайно ее имени. Он боялся сказать монаху, что его мать тут, чтоб тот, не стал ему тотчас ее разыскивать.

Наконец, вышли из галерей на свежий воздух. Дверь захлопнулась.

Монти стал расспрашивать монаха, много ли бывает посетителей и нет ли таких, которые приходили бы постоянно.

Монах ответил, что больше всего приходит туристов. Потом, помолчав, прибавил:

— А постоянно кому же ходить? Ведь погребения давно запрещены, все родственники погребенных умерли. Впрочем, тут ходили двое. Один и теперь еще ходит, старый каноник.

— А другой? — спросил Монти.

— Другого перестали пускать. Ои целыми часами стоял па коленях перед одним трупом, целовал ему руки, так что одна кисть рассыпалась. Первое время после запрещения приходил часто, плакал у ворот, грозил. Потом перестал ходить. Не знаю, где он.

Пьетро Монти похолодел от ужаса. Это был его отец.

Едва владея собой, он спросил:

— А сегодня каноник был?

— Нет еще. Да он недалеко живет. Там, в угловом доме.

Пьетро Монти сел на маленькую скамейку. Монах ушел. Вдали синели горы, солнце после полудня стало еще жарче. Прошло стадо коз, поднимая облака белой, густой пыли. Монти закрыл глаза. В воображении неслись перед ним вереницы трупов, грозя, улыбаясь, протягивая руки; все были невыносимо-отвратительны, и среди них, наверное, была его мать.

4

Пьетро Монти решил пойти к канонику. Ведь не могли же два таких странных человека, как его отец и канопик, посещая часто катакомбы, не заметить друг друга.

Каноник его встретил вежливо, но сухо. Небольшая его комната была завалена книгами, на стенах висели старинные гравюры. Он предложил Монти сесть на ветхое кресло, а сам сел за стол, снял очки и приготовился слушать.

— Я знаю, что вы часто посещаете катакомбы капуцинов, — сказал Монти.

— Да. Я изучаю вопрос о том, как в древности складывались пальцы для благословения. Ведь в катакомбах есть древние погребения.

— Не приходилось ли вам встречать там старика, тоже часто бывавшего там, я не знаю, с какой целью?

— Монти? — спросил каноник.

— Вы знаете, что это он? Вы знаете, что это был Монти? Где он, где он? Говорите скорей, умоляю вас.

— Успокойтесь. Я вам все расскажу сейчас, я вижу, что это вас близко интересует.

— Скажите, он жив? — воскликнул Пьетро Монти.

— Он жив, но лучше бы ему не быть живым. Слушайте.

— Я не понимаю, — прошептал Монти.

— Выслушайте меня, не перебивая. Это не длинный рассказ.

Каноник уселся удобнее и продолжал: