Русская община и коммунизм

Культ науки, с сопутствующей ему иллюзией, что над ней и над техникой можно доминировать (ср. то, что Ленин написал о тейлоризме, и то, что Бордига, защищая Ленина, позволил правящей идеологии поглотить себя), в конечном итоге кульминировался в культе рациональности, претендуя на дисциплинирование производительных сил и господство над природой – все корреляты идеологии роста. Одно из первых проявлений науки манипулирования людьми произошло в России в то же время: теория Павлова об условных или приобретённых рефлексах (не случайно она появилась именно в СССР). Эта наука сильно разрослась, как это показывает Солженицын в «Первом круге», через различные психиатрические места заключения, постоянно использовавшие её. Ещё один аспект утопии капитала, описанный Замятиным в 1920-м, имел тенденцию к реализации в СССР: дрессировка людей, для того чтобы удалить из них воображение. Оно становится собственностью капитала, организующей людей. Следует отметить, что «Мы» стала точкой отсчёта научной фантастики этого типа, описывающей рациональный деспотизм обществ, реализующих утопию капитала. Почти тридцать лет спустя, «1984» Оруэлла, рождённый вслед за очередным социальным поражением, эхом отобразил это будущее несчастье.

Стремительное развитие позитивизма и материализма, как составляющих частей капитализма, привело к оживлению религии. В России всегда были религиозные секты, противостоявшие автократической власти. Народники объединялись с раскольниками несколько раз для того, чтобы усилить свою борьбу против царизма. В настоящий момент религия является проявлением человеческого противостояния против капитала, потому что Бог является продуктом человека. Благодаря ему человек всё ещё может спасти своё бытие от зловещей хватки капитала. Религия в России и народных демократических республиках сохранила свою старую роль в борьбе против привитого капитала. То же самое касается Латинской Америки, в то время как в Европе и США значением обладает именно второй аспект. Бог, который хочет всё большего и большего обладает лицом Фейербаха.

И всё же этого недостаточно для суждения о социальных преобразованиях в России начала века. Для того чтобы обозначить мутацию, реальную или нет, мы должны вернуться к периодизации КСП, как мы это уже делали. Маркс различал формальное господство (или формальное подчинение труда капиталу) и реальное господство (или реальное подчинение труда капиталу) в непосредственном производительном процессе в «Капитале» т. I, 6 раздел, 14 глава, и особенно в VI неопубликованной главе «Капитала». Огромное различие между ними заключается в том факте, что в первом происходит производство абсолютной прибавочной стоимости, в то время как во втором происходит производство относительной прибавочной стоимости. Производство последней требует капитала для того, чтобы модифицировать старый рабочий процесс; вместо простого господства над ним, капитал должен заставлять его действовать в соответствии со своей собственной рациональной логикой. Рабочий процесс преображается в рабочий процесс капитала, в процесс капиталистического производства.

Это важно в отношении допотопных форм капитала, таких как капитал торговцев или ростовщиков. Маркс говорит о последнем:

"Но он не вмешивается в сам процесс производства, осуществляющийся в традиционной манере, как он это делал всегда".

Капитал не может стать самостоятельным. Он всегда зависит от милости политической власти или человеческого бунта. Маркс добавляет:

"Частично он процветает на увядании этого процесса производства, частично он является средством заставить его увядать, заставить его восполнить растительное существование в самых неблагоприятных условиях. Но здесь мы ещё не достигаем стадии формального подчинения труда капиталу".

Точно также, даже если труд подчинён капиталу в некоторых областях, его господство можно поставить под вопрос, В любом случае, в России кулак чаще всего фигурировал (его так описывали) как ростовщик, а не как капиталистический фермер. Кулак жил внутри общины и эксплуатировал её беднейшие элементы для своей выгоды. Он использовал деньги, но это был ещё не капитал, это была в лучшем случае третья форма денег, деньги как деньги, форма перехода к капиталу. Энгельс указывал на социальную форму кулака в своём письме к Даниэльсону:

"…кулаки также, насколько я знаю, в целом предпочитают сохранять крестьян в своих лапах как sujet a exploitation (предмет эксплуатации, прим. пер.), чем уничтожать их раз и навсегда и захватывать их землю. Вот, что поражает меня, русский крестьянин, не будучи востребованным в качестве рабочего для фабрики или города, всё равно еле выживает, проходит через большое количество убийственных процессов…".