Русская община и коммунизм

Капитал без капиталистического класса: это могло быть реализовано самим КСП, как писали Рикардо, Маркс и Бордига⁸⁷. На Западе это стало возможно когда капитал установил материальную общность и сверг старые государственнические предпосылки. В СССР срытое действие, так сказать, капиталистического класса произошло через реставрацию деспотизма (тенденция была идентичной в Азии), при котором капитал господствовал не в соответствии со своей формальной сущностью, но через всевозрастающее вмешательство сообщества мирового капитала, особенно, через посредничество США, заставлявшее советскую власть, господствующую над обществом, действовать в ещё более жёстком соответствии с мировым капиталом.

Общей заботой царя, народников и большевиков было использование производительных сил капитала без существования капиталистического класса. Для царей это был вопрос использования этих сил для совершенствования своего господства над русским народом и борьбы против других государств. Для народников было необходимо перескочить через КСП, для большевиков сократить его продолжительность. Но марксисты должны были действовать как провидцы и выполнить, как говорил Бордига, романтическую задачу, они неизбежно должны были выполнять и задачи контрреволюции в отношении пролетариата, когда им пришлось самим управлять капиталом после отлива революции на Западе. Это дало толчок теории, что массы неспособны понять свои собственные интересы. Только у партии и государства были наука и знания об их потребностях. Поэтому были востребованы репрессии, они считались гуманными, потому что людей убивали ради их же блага. Государство было настоящим благодетелем! Народники также понимали эти задачи:

"Иными словами, мы должны делать то, что давно уже делают в Европе, не социалистические партии, а буржуазия".⁸⁸

Они также понимали необходимость революционного государства, но для них гарантией полного революционного развития социальных преобразований оставалась община.

Наконец, косвенное подтверждение ужасной ловушки власти и государства: процветание художественной и интеллектуальной деятельности во время падения царизма (за несколько лет Россия достигла лидирующих позиций), а также процветание человеческих взаимоотношений, освобождённая сексуальность, как это показывает работа Веры Шмидт. При СССР, наоборот, произошло обновление деспотизма, восхваление моногамной семьи, жёсткой и глупой морали, культа труда и советского реализма. Этот реализм ставил деспотические задачи. Представление должно было стать двойником реальности. Выхода не было: воображение было сковано.

Необходимо проанализировать конечные последствия периодизации капитализма с разделением на этапы формального и реального господства. Напомним один из компонентов позиции Маркса и Энгельса по России: аграрную коммуну. Остаётся ещё отношение к царизму. Как показывал Бордига, Маркс думал только об одном: об уничтожении царизма (знаменитая русофобия, приписываемая Марксу), словно бы он был препятствием сначала для буржуазной, а затем для коммунистической революции. Следовало предотвратить помехи или уничтожение царизмом восходящего КСП в Германии, потому что там существовал сильный пролетариат, а значит, был близок социализм. Анализ Маркса и, особенно, Энгельса оказался непоследовательным в какой-то момент. Антироссийская позиция была правильной только до тех пор, пока КСП был слабым в Германии (он мог развиться только на основе территориального расширения, национальный вопрос был центральным в стране) и пока в самой России не развилось революционное движение. Но когда Маркс заявил, что русская революция должна была стать прелюдией к европейской, когда он начал рассматривать возможность активной революции в России, в то время как в Западной Европе правило буржуазное государство, старая стратегия с последующей тактикой оказалась неправильной. Кроме того, когда формальное господство над обществом было реализовано в Германии, с аспектами реального господства, царизм явно уже не мог угрожать подъёму немецкого капитализма. Царизм должен был измениться, чтобы победить. Мы считаем, что КСП ясно показал своё превосходство после 1871-го.

Момент разрыва в конце прошлого века ощущался, но не был понятым. Его не признавали, как таковой. Это был момент, когда капитал только что интегрировал пролетариат, гарантируя своё господство над непосредственным процессом производства, и стремился к его реализации на глобальном уровне производственного процесса и над всем обществом. Только к этому вели две мировые войны и различные движения, вроде фашизма, нацизма, Новой Сделки, при помощи франкизма, перонизма и т.д. со всеми их разнообразными историческими характеристиками. Этот момент разрыва подразумевал конец возможностей использования демократии, применения прямой тактики, потому что когда капитал одерживает окончательный триумф больше не остаётся возможностей конкуренции для захвата власти управлять производительными силами. Это движение уже было эффективным в 1871-м в Западной Европе и США, как писал сам Маркс: