«Русская освободительная армия» против Сталина

При исторической оценке Власова существенную роль играет указание на неудачу возглавляемого им Освободительного движения. Когда тому в конце 1944 г. удалось приобрести организованную форму, окончательное поражение Германии действительно вырисовывалось уже настолько отчетливо, что даже такие влиятельные сторонники русско-немецкого взаимопонимания, как генералы Кёстринг и Гелен, т. е. офицеры, относившиеся к Власову с полной симпатией и использовавшие все свое влияние, чтобы создать русскую национальную армию, теперь считали это смелое предприятие бесперспективным [937]. Наряду с указанием на упущенный тем временем исторический шанс, порой высказывается и еще один аргумент – а именно, что союз с национал-социалистической Германией был заведомо бесцельным ввиду известных планов Гитлера на Востоке. Что касается этого возражения, то следует, во всяком случае, напомнить: сам Гитлер еще в 1943 г. категорически заявлял, что никогда не создаст русскую армию, т. к. тем самым заведомо и полностью выпустит из рук свои цели войны на Востоке [938]. И именно такая армия, способная в случае благоприятного развития ситуации выставить политические требования, которых столь опасался Гитлер, и поставить под угрозу его свободу действий на Востоке, теперь стала реальностью. Этот вопрос, конечно, носит лишь гипотетический характер. Но нельзя не признать, что даже с точки зрения Гитлера создание русского политического центра и формирование русской национальной армии никогда не казалось бесцельным и незначительным, а всегда являлось серьезным фактором, направленным против его собственных амбиций. Кроме того, позволительно спросить, не могли ли западные державы, уже поддержавшие коммунистическую Россию против Гитлера, тем более поддержать против Гитлера некоммунистическую Россию. Но тем временем власть Гитлера неудержимо шла на убыль. Не на него возлагал Власов свои надежды, а на готовые к примирению силы в руководстве германского Вермахта и государства. Но прежде всего он хотел – причем с согласия своих немецких друзей – стать как можно более сильным в военном отношении, чтобы после краха Германии, которого он ожидал лишь в конце 1945 г., при неизбежном, как он считал, конфликте западных держав с Советским Союзом выйти на арену в качестве «Третьей силы» и попытаться теперь реализовать свои политические цели при поддержке Великобритании и США – умозрительное рассуждение, хотя и опережавшее события во временном аспекте, но в содержательном плане вовсе не столь уж неверное [939].

Наконец, возражение, что Русское освободительное движение, в конечном счете, потерпело неудачу и для ее предсказания не нужно было быть пророком, упускает из вида момент решающей важности. А именно, то, что историческое значение национально-освободительной борьбы никоим образом не определяется лишь ее успехом или неудачей. Ведь в новой истории нередко именно неудачные выступления приобретали особую силу воздействия. Напомним лишь о восстании Тадеуша Костюшко в 1794 г., о революциях в Германии и Венгрии в 1848–1849 гг. и, не в последнюю очередь, о покушении на Гитлера 20 июля 1944 г. Сколь бы ни различались эти попытки освобождения по своим мотивам и целевой направленности, одно их, тем не менее, объединяет – а именно, то, что они, вопреки своей неудаче, приобрели среди потомков легендарный нимб. А какой миф возрос из «революционного безумия» Парижской коммуны 1871 года, хотя, согласно столь меткому суждению социалиста Франца Меринга, восстания «более глупого и бесцельного, возможно, никогда не было во всей мировой истории!» [940] Иное дело – Русское освободительное движение генерала Власова. Оно было опаснейшим «вызовом режиму» и тем самым имело все предпосылки, чтобы занять почетное место в истории России. Безошибочным признаком того, что Освободительной армии и Комитету освобождения было присуще глубокое политическое значение, выходящее за пределы непосредственной пользы, явились тщетные попытки на советской стороне преодолеть власовскую проблему – сначала при помощи полного замалчивания этого уникального феномена, затем путем шатаний туда-сюда, посредством неуверенной дискуссии с использованием неправдоподобных аргументов. Александр Некрич, которого наверняка можно считать хорошим знатоком идейных течений в Советском Союзе, с полным основанием посвятил Власовскому движению в своей «Истории Советского Союза» целую главу. Но и он, как уже до него Александр Солженицын, еще не сумел, собственно, воздать должное Власову. Как пишет Некрич, спор интеллектуалов в Советском Союзе об исторической оценке Власова так и не нашел завершения. [941] В этот контекст вписывается настоящий том, где на основе всех доступных документов впервые дается полное обозрение краткой истории Русской освободительной армии генерала Власова. Он содержит весомые аргументы, способные возбудить дискуссию и содействовать нахождению исторической правды.

Примечания

926. Ehrenburg I. Russia at War. P. 228.

927. Жилин П. Проблемы военной истории. С. 291, 289, 325.