«Русская освободительная армия» против Сталина

Этого пытались достичь в первую очередь тем, что на него возлагалась главная ответственность за провал наступления с целью деблокирования Ленинграда в первой половине 1942 г. Чтобы подкрепить уничтожающий вердикт авторитетом своего имени, слово взяли высокопоставленные военные: Маршал Советского Союза Мерецков, в свое время – командующий Волховским фронтом и как таковой непосредственный начальник Власова, и Маршал Советского Союза Василевский, в свое время – уполномоченный Ставки на Волховском участке, оба, кстати, когда-то занимавшие пост начальника Генерального штаба Красной Армии. «Кто не слышал о власовцах, этих изменниках Родины и презренных наймитах наших врагов», – спрашивает Мерецков [803] (в своей первой части, во всяком случае, примечательное признание). Правда, то, что два советских маршала имели сообщить о своем бывшем товарище-генерале, в целом настолько мало соответствовало действительности, что представляется целесообразным опровергнуть их утверждения, бросив ретроспективный взгляд на подлинный ход событий. Власов, гласил уже тезис из «Истории Великой Отечественной войны», оказался изменником Родины и своей трусостью, а также бездействием в существенной мере обусловил неудачный исход операции под Любанью и тем самым гибель возглавляемой им 2-й ударной армии, главной ударной силы Волховского фронта [804]. При этом даже из мемуаров Мерецкова «На службе народу» [805] и Василевского «Дело всей жизни» [806] видно, что наступательное движение Волховского фронта давно уже прекратилось, когда генерал-лейтенант Власов в марте 1942 г. был назначен командующим 2-й ударной армией. Растущее сопротивление немцев, теперь, в свою очередь, переходивших к контратакам, к этому моменту уже сделало деблокирование Ленинграда иллюзорным. И генерал-армии Мерецков был вынужден 24 апреля 1942 г. указать Ставке на «совершенно изнуренное» состояние 2-й ударной армии, которая теперь сама находилась под угрозой окружения и более не была способна ни к наступательным, ни к оборонительным боям, и предложить немедленно отвести части, во избежание катастрофы. Однако Ставка Верховного Главнокомандования, все еще убежденная в достижимости крупной победы под Ленинградом, не только не согласилась с этим предложением, но, напротив, приказала продолжить решительное наступление на Любань. Лишь недели спустя, 21 мая 1942 г., когда уже было слишком поздно, был дан приказ на прекращение боевых действий и на отход войск, а 8 июня Ставка уже хотела только спасения частей из завершенного к тому времени окружения, даже если при этом будет потеряно вооружение. Причина неизбежной теперь катастрофы, таким образом, очевидна. Ведь, как свидетельствует генерал-майор Антюфеев, командир 327-й стрелковой дивизии, которому, кстати, также пришлось защищаться от обвинения в измене, т. к. он попал в немецкий плен, изможденность солдат достигла тем временем таких масштабов, что о нормальных боевых действиях больше не приходилось и думать [807]. Не мнимая несостоятельность генерал-лейтенанта Власова, который был назначен командующим в уже гиблой ситуации и у которого к тому же были связаны руки, а неверные оперативные решения Ставки, к которой принадлежал и маршал Василевский, вызвали гибель 2-й ударной армии. И лишь небольшим частям армии удалось ускользнуть через временный узкий коридор, пробитый снаружи. Бесчисленные советские солдаты поплатились жизнью за неблагоразумие Ставки, 32 756 из них к 29 июня попали в немецкий плен. А командующий разделил участь своих солдат. Почти две недели Власову удавалось скрываться, пока его укрытие не было выдано и он 12 июля 1942 г. не попал в руки немецкого патруля, чем, кстати, снимается обвинение, что он добровольно перешел на сторону противника [808].