Русская партия. 1944-1945 (СИ)

Описывать тут весь бой я не буду, это займет слишком уж много места, да и было еще этих боев столько, что страшно даже вспоминать. Скажу только, что Берзино мы удерживали целых три дня, отбивая постоянные атаки бошей, подвергаясь регулярным налетам авиации и артиллерийским обстрелам. Справедливости ради, нужно тут сказать, что обороняли город мы не сами, и я сейчас имею ввиду не только подобранных нами окруженцев. 23 июня к нам подошел 168 стрелковый полк, занявший опустевшие — кто мог уже ушел на восток, а кто не мог — погиб под немецкими обстрелами — к тому времени руины городка.

24 и 25 июня наш потихоньку уменьшающийся в численности полк выдержал 12 атак немецких танков. За тот бой я довел свой личный счет до пятидесяти пяти машин и лишь исчерпав окончательно все возможности к обороне — немцы наладили переправу выше по течению и грозили поймать нас в окружение — в ночь с 25 на 26 июня оставшиеся боеспособными ошметки двух полков получили приказ на отход.

Лично для меня тот бой у Берзино стал еще примечательным тем, что за него я получил первую свою советскую награду — Орден Боевого Красного Знамени. Никогда не причислял себя к коммунистам [по возвращении во Францию Пьер Бийот стал видным деятелем социал-демократической партии, так что и полностью левым идеям он тоже не был безразличен. — Прим. Ред.], однако эта награда тем более ценна для меня, что в те тяжелые летние дни 1944 года советское правительство крайне скупо раздавлю награды даже своим собственным солдатам, не говоря уже про буржуев и иностранных «наемников», как нас порой за глаза называли местные. Армия отступала и гордиться тут было, в общем-то нечем.

Глава 8

Западные и юго-западные границы СССР, июнь-август 1944 года

21 июня под давлением Третьего Рейха в войну вступила Финляндия, что мгновенно сделало положение Ленинграда и всего северо-востока страны советов угрожающим. Расквартированные в Финляндии немецкие войска воспользовались возможностью и одновременно с наступлением в сторону Мурманска, предприняли попытку оккупировать и север Норвегии вместе с городом Тромсе. Если же посмотреть стратегически, то выход к Северному Ледовитому Океану Германии был необходим просто позарез. Было очевидно, что в условиях начавшейся войны между Британией и Советским Союзом будет резко увеличен товаропоток — в обе стороны — и контроль побережья хотя бы с помощью авиации позволил бы этот поток если не остановить, то хотя бы затруднить.

Сами же финны не смотря на грозные заявления о возмездии за недавнее поражение в войне и отторгнутые в его следствие территории, особо в наступление не рвались, ограничившись неспешным продвижением в на Карельском перешейке и Западной Карелии, захватом, опять же не слишком активным, военно-морской базы Ханко и поддержкой немецких войск на севере. Особого желания воевать у финского главнокомандующего Маннергейма, здраво смотревшего на вещи, и понимавшего всю шаткость ситуации его страны, попавшей между двумя гигантами, как между молотом и наковальней, не было. Как профессиональный военный он отлично осознавал, насколько усилился за последние годы Советский Союз и то, что растянувшей свои войска по трем континентам Германии, справиться с ним будет весьма не просто. Однако ему пришлось считаться с националистически настроенной общественностью, желавшей поквитаться с соседом за прошлую войну, а также с объективной реальностью в виде немецких войск на своей земле, и в такой ситуации хороших решений не было, приходилось выбирать те, которые казались менее плохими.

В целом, возможности не вступить в войну у финнов, учитывая развернутые в 1942 году на ее территории немецкие войска, не было. Тогда, глядя на пример Турецкой, а потом и Сирийской республик, финны обоснованно боялись наступления «второго акта» пьесы под названием «Зимняя война» и последующей полной советизацией страны. Итогом этих политических метаний стал документ об оборонительном союзе с Третьим Рейхом, по которому финны допускали на свою территорию отдельные части вермахта и самолеты люфтваффе. Именно последние и втянули финнов в войну, без согласования с правительством в Хельсинки, с началом войны принявшись совершать налеты на Ленинград и другие города на северо-западе Союза.

Понятное дело, сто это был стопроцентный casus belli, а последовавшая затем нота от Советского Союза с ультиматумом о выдворении немецких частей с территории Финляндии, лишь хорошей миной при плохой игре. Ничего другого президенту Финляндии Ристо Рюти не оставалось делать как объявить России войну, впрочем, именно этот политик, опиравшийся на шовинистически-настроенные круги националистов и антикоммунистов, возможно, сделал это с определенным удовольствием.