Русская песня в изгнании

«Еще в 1922 году Шаляпин пришел к простой мысли, что главное — как петь, а не что петь», — заканчивают главу о творческих исканиях артиста в эмиграции Уколовы. «Лучше хорошо петь цыганские романсы, чем плохо классические» — и такие слова якобы звучали из уст певца в адрес критиков.

Что ж, даже будучи гением, Федор Иванович Шаляпин был прежде всего обычным человеком и все земное было присуще ему так же, как нам с вами. Да, где-то кого-то он обидел или задел ненароком, когда-то поменял точку зрения, кому-то не нравился, а другие обожествляли его… Это жизнь, и в ней хватает места для разного. Но главное, что оставил нам в наследство великий мастер, это русская песня.

Тяжелая судьба «легкого» жанра

Я сейчас спою куплеты

Вам о том, о сем…

Одесская песня

Эстрада русской эмиграции первой волны ассоциируется у слушателя в основном с цыганским романсом, с непременными нотами грусти, тоски, ностальгии по утраченной отчизне. Веселые, шуточные, игривые песни практически не звучат в ту пору. Что ж, понять это явление можно: не до смеха было первым эмигрантам в Стамбуле, Париже или Берлине. Однако складывается ощущение, что вся эстрада конца ХIX — начала ХХ веков только и состояла, что из романсов, цыганщины или народных песен. Конечно, это не соответствует действительности. Публика всегда была охоча до праздника. С середины XIX столетия бурно развиваются самые разные жанры на российской эстраде: оперетта, шансонетки, куплеты, юмористические миниатюры. Среди представителей «легких жанров» было немало звезд первой величины. Они выступали с «интимными песенками», зарисовками на бытовые темы, куплетами на злобу дня в разросшихся, как сорняки на заброшенном огороде, кафешантанах, ярмарочных балаганах, театрах-буфф и кабаре. Критика, как водится, не жаловала их, обвиняя и в безвкусице, и в откровенной скабрезности текстов, а публика, напротив, была в восторге. В 1902 году произошло событие, добавившее дополнительной популярности простым песенкам городских окраин и отчасти легализовавшее этот жанр в целом. Самое непосредственное отношение к этому имел… «пролетарский писатель» Максим Горький. Осенью того года на сцене Московского Художественного театра состоялась премьера его пьесы «На дне», где главные герои, как известно, обитатели ночлежки для бездомных. Говоря современным языком, бродяги и бомжи. Успех постановки был невероятный. Образ обаятельного босяка, «без предела и правил», не боящегося ни Бога, ни черта, понравился публике, и представители популярной музыки того времени не замедлили перенести эту «маску» на эстрадные подмостки. С начала XX века сотни исполнителей начали выступать в «рваном» жанре. Это амплуа не требовало ни большого таланта, ни затрат. Заломленный или надвинутый по самые уши картуз, тельняшка, разодранные штаны, всклокоченные волосы и подобающая физиономия — вот и образ «босяка» и весь реквизит. Однако и здесь появились свои звезды, о которых говорила вся Россия. Исследователи обычно выделяют Станислава Сарматова (1874–1928), Юлия Убейко (1874–1920) и Сергея

Сокольского (1881–1918) (не путать с Константином Сокольским!). Кроме них, стоит отметить В. Валентинова, П. Троицкого, Г. Мармеладова, Л. Зингерталя и т. д. Были в «рваном» жанре и представительницы слабого пола с затейливыми псевдонимами: Ариадна Горькая, Катюша Маслова, Тина Каренина… Программа называлась «Дети улицы».

В зарисовке «Да, я босяк» С. Сарматов выходил на сцену и начинал:

Была горька нам зимушка,
Зимой страдали мы.
Вдруг Горький нас Максимушка
Извлек на свет из тьмы…

Ему вторят куплетисты А. Смирнов и П. Невский:

В глазах я ваших лишь бродяга,
В глазах Максима — я босяк!

На волне успеха горьковской пьесы и отмены цензуры после революции 1905 года стал формироваться жанр тюремных песен. Обрусевший швед, музыкант и этнограф Вильгельм Наполеонович Гартевельд (1859–1927) летом 1908 года отправился в длительную экспедицию по «Великому Сибирскому пути», посетил десятки тюрем, где записал более ста песен.

Я держу в руках «экстремально интересную книгу» — «Песни каторги» с подзаголовком «Песни сибирских каторжан, беглых и бродяг», изданную в 1909 году московским издательством «Польза». Данный проект, а также организованный Гартевельдом небольшой ансамбль, исполнявший собранный им репертуар, нужно, вероятно, признать точкой отсчета в становлении жанра именно «песен неволи», который позднее, слившись с куплетом, цыганским романсом и народной песней, сформировал «блатную песню», или, если угодно, в современном обозначении «русский шансон».