Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период)

Грядой пурпурной
проходят облачка всё той же сменой.
В них дышит пламень.
Отхлынет прочь волна, разбившись бурной
шипучей пеной
о камень.

Из чащи вышедший погреться, фавн лесной,

смешной
и бородатый,
копытом бьет
на валуне.
Поет
в волынку гимн весне,
наморщив лоб рогатый.

У ног его вздохнет

волна и моется.
Он вдаль бросает взгляды.
То плечи, то рука играющей наяды
меж волн блеснет
и скроется…

2

В небе туча горит янтарем.
Мглой курится.
На туманном утесе забила крылом
белоснежная птица.

Водяная поет.

Волоса распускает.
Скоро солнце взойдет,
и она, будто сказка, растает.

И невольно грустит.

И в алмазах ресницы.
Кто-то, милый, кричит.
Это голос восторженной птицы.

Над морскими сапфирами рыбьим хвостом

старец старый трясет, грозовой и сердитый.
Скоро весь он рассеется призрачным сном,
желто-розовой ценой покрытый.

Солнце тучу перстом

огнезарным пронзило.
И опять серебристым крылом
эта птица забила.

1902

Москва

Из цикла «Багряница в терниях»

Осень

1

Огромное стекло
в оправе изумрудной
разбито вдребезги под силой ветра чудной —

огромное стекло

в оправе изумрудной.

Печальный друг, довольно слез — молчи!

Как в ужасе застывшая зарница,
луны осенней багряница.

Фатою траурной грачи

несутся — затенили наши лица.

Протяжно дальний визг

окрестность опояшет.
Полынь метлой испуганно нам машет.

И красный лунный диск

в разбитом зеркале, чертя рубины, пляшет.

2

В небесное стекло
с размаху свой пустил железный молот…
И молот грянул тяжело.
Казалось мне — небесный свод расколот.

И я стоял,

как вольный сокол.
Беспечно хохотал
среди осыпавшихся стекол.

И что-то страшное мне вдруг

открылось.
И понял я — замкнулся круг,
и сердце билось, билось, билось.

Раздался вздох ветров среди могил:

«Ведь ты, убийца,
себя убил, —
убийца!»
Себя убил.

За мной пришли. И я стоял,

побитый бурей сокол —
молчал
среди осыпавшихся стекол.

<Август 1903>

Серебряный Колодезь

ИЗ КНИГИ СТИХОВ «ПЕПЕЛ» (1909)

Из цикла «Россия»

Отчаянье

Довольно: не жди, не надейся —
Рассейся, мой бедный народ!
В пространство пади и разбейся
За годом мучительный год!

Века нищеты и безволья.

Позволь же, о родина мать,
В сырое, в пустое раздолье,
В раздолье твое прорыдать:

Туда, на равнине горбатой,

Где стая зеленых дубов
Волнуется купой подъятой,
В косматый свинец облаков,

Где по полю Оторопь рыщет,

Восстав сухоруким кустом,
И в ветер пронзительно свищет
Ветвистым своим лоскутом,

Где в душу мне смотрят из ночи,

Поднявшись над сетью бугров,
Жестокие, желтые очи
Безумных твоих кабаков, —

Туда, — где смертей и болезней

Лихая прошла колея, —
Исчезни в пространство, исчезни,
Россия, Россия моя!

<Июль 1908>

Серебряный Колодезь

Деревня