Русская принцесса Монако

– Очень! – искренне отозвалась я. – Шедевр! Но я в ней утону. Ладно уж, помучаюсь в своем.

– На, одевайся! – Вован одним движением сорвал с вешалки красную расшитую рубаху. – Я хоть полюбуюсь. Не бойся, отвернусь.

Я лихорадочно соображала, что делать. С одной стороны, если я надену эту рубаху и перепояшусь каким-нибудь пояском, то буду неотразима. С другой… А, была не была!

Забившись в самую темноту чума, я быстренько скинула платье и натянула рубаху. Камлейка (вроде так он ее назвал?) оказалась неожиданно тяжелой и плотной. Она доставала мне почти до щиколоток и стояла колом.

– Ну? – Ефрамович чем-то тихонько щелкнул, и в моей части чума стало светлее. – Красавица! – удовлетворенно улыбнулся он. – Сейчас я еще и музыку включу.

Снова щелчок, и сразу со всех сторон полилась музыка. Какие-то завывания, скрипы, надсадные стоны грубых струнных инструментов.

– Наш эскимосский ансамбль, национальный. Нравится? Хочешь потанцевать?

– Не могу, – я с ужасом представила, как мотыляюсь в этой тяжеленной рубахе по чуму под звуки не то сопелок, не то кряхтелок. – Мне на балу князь Альбер ногу отдавил.

– Вот носорог! – возмутился Вован. – Может, док тора? Не хочешь? Ну тогда так походи, для красоты.

Шурша бисерными полами и позванивая какими-то металлическими висюльками, усеивающими камлейку, я прогуливалась по оленьим шкурам. Туда-сюда, туда-сюда…

– Красота, – в глазах главного форбса России блеснули слезы. Он опустился на пол, наверное, оттуда любоваться мною было еще приятнее. – Иди сюда, Даш.

* * *

Готовая ко всему, но не на все, я опустилась рядом. Меж шкур светлел небольшой островок песка, желтого, тщательно промытого, аж сверкающего. От самих шкур песок отделяла низенькая оградка, сантиметров в двадцать высотой, собранная из цветных камушков, чем-то сцепленных меж собой. Свет, падающий откуда-то сбоку, освещал ровно пространство этой песочницы. Не выходя за контуры оградки.

– Смотри!

Указательным пальцем Вова вывел на ровном песке какого-то уродливого бегемота, стер одним движением ладони, принялся рисовать снова, уже тщательнее. Карта! Он рисует карту!

– Смотри, – повторил он. – У меня в губернии народу на пятнадцать тысяч больше, чем в этой Монаке, про территорию я вообще молчу: на нашей площади можно разместить триста пятьдесят тысяч таких княжеств. Тысяч, понимаешь? У них на квадратном километре толкается больше шестнадцати тысяч народу. Давка, пробки, дышать нечем! А у меня – семь человек. Зови, не доаукаешься! Есть разница? А цены здешние? Это ж форменный дурдом! Ну, скажи, чего все сюда прутся?

– А ты?

– И я, – грустно сказал он.– Но я – за опытом! А также, чтобы национальный престиж поддержать. Если не я, то кто?

– Действительно, – согласилась я. – А какой опыт ты тут перенимаешь?

– Разный, – сказал он уклончиво. – Вот у нас выборы. А монарх – он пожизненно. Есть разница?

– Конечно, – снова кивнула я. – Так ты хочешь пожизненным губернатором остаться?

– Губернатор пожизненным не бывает. Только царь.

– Какой царь, Вов? У нас демократия.

– Вот именно. Президент. А его обязаны переизбирать. Я поэтому и баллотироваться не хочу.

– Так ты хочешь сразу в цари? – сообразила я. – Чтобы навсегда?

– Ну, так далеко я не смотрю, – засмущался Вован. – Но мне кажется, что нынешнее положение дел не очень справедливо. Я – правитель четырех процентов огромной территории России. И – простой губернатор, даже не князь. Почему? А ведь русские цари издревле именно из князей выходили!

– Непорядок, – поддержала его я. И вдруг сообразила, что в монархических претензиях далеко не одинока. Это открытие меня неприятно поразило. Немного успокаивало одно: Ефрамович – мужчина, потому никак не сможет претендовать на моего Митю. Хотя… Интересно, в Монако разрешают однополые браки? Да нет, чего это я! У монаршей четы обязательно должны быть дети, наследники престола. Так что Вовану лучше принцессу поискать. Кстати, Стефания-то свободна!

– Вова, – уже подхватилась я дать добрый совет, взглянула на него и вдруг увидела, что он… плачет.

Крупные слезы катились по небритым щекам, оставляя в рыжеватой щетине жемчужные бороздки.

– А знаешь, почему я вообще согласился на губернаторство? – он смущенно смахнул слезы с лица. – У меня в детстве, когда мы в Коми жили, мечта была – живой олененок. Дядя Абрам, мой дядя, игрушку мне подарил – тряпичного олененка, в горошек, с коричневыми рожками. Я его так любил! Спал с ним, кормил его, в снегу купал… И мечтал: вот вырасту, будет у меня своя яранга, большая семья, много детишек, все в ярких кухлянках, крепкие, румяные, жена – красавица, а возле яранги – мои олени пасутся. Целое стадо!

– А чем яранга от чума отличается?

– Да ничем! Ты думаешь, почему я с Иркой развелся? Весь мир предположения строит, и никто в точку не попал! А вопрос, между прочим, принципиальный и политический: она в яранге жить не хотела! Лондон, Париж, в худшем случае – Подмосковье. А я там дышать не могу! Только работать…

– А Даша?