Русская проза рубежа ХХ–XXI веков: учебное пособие

Общаясь с главным героем, остальные персонажи добавляют новые подробности к его биографии. Сюжетные линии, таким образом, фокусируются. Герои знают о себе не всю правду, она известна только автору и читателю, который становится не только собеседником и двойником автора, но в ряде случаев и повествователем. Л. Улицкая соединяет в одном романе несколько жанровых моделей: хроники (история рода Кукоцких), романа тайны (история домработницы Кукоцкого), исповеди (рассказы от лица героинь).

Как и в других произведениях, выявляется отношение героев ко времени, собственно фабульные координаты не имеют особого значения, поэтому иногда создается ощущение, что время не движется, «стоит» на месте. Даже отсутствие ощущения себя во времени становится косвенной характеристикой (описания Елены Георгиевны). Время останавливается на старом кладбище для Тани, вне времени существует после смерти любовницы Сергей.

Как обычно, повествование в романе Л. Улицкой развивается ассоциативно-хронологически. Пространство его расширяется за счет внесюжетных вставок, в том числе дневника одной из героинь, ее записок, обращенных к дочери. Их появление не случайно. Как потом выяснится, из-за пережитых событий и болезни героиня замыкается в собственном мире, прошлое же проясняется в основном в данных записях.

Название романа «Искренне Ваш Шурик»(2004) можно считать симптоматичным. Им автор обозначает позицию главного героя (как отмечает одна из его женщин: «В нем есть что-то особенное – он как будто немного святой»). Многие его считают чудаком, человеком не от мира сего.

Вторая линия связана с описанием Москвы конца 1970-х, любовно, подробно и ностальгически воссозданной автором. Этот мир держится на представителях старой интеллигенции, доминантные свойства которых и передает нам автор. Шурик является их потомком, несет в себе те качества, которые в сегодняшнем мире отсутствуют. Некоторые критики называли роман семейной сагой, а мир Шурика и его близких – родовым гнездом. Сохранилось и традиционное для Л. Улицкой переплетение лирической, трагической, иронической и мифологической составляющих.

Следующий роман Л. Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик»(2006) вызывал неодноначные оценки. Одни сочли его слишком сложным, даже заумным, сравнивая с богословским трактатом, другие увидели в нем блестящую авторскую игру, переплетение нескольких составляющих, которые раскрывают непростую судьбу главного героя. Думается, что истина, как обычно, лежит посредине. Прототипом главного героя стал монах-кармелит Даниэль Руфайзен, известный своим милосердием, желанием помочь ближнему в сложных и непростых исторических событиях Второй мировой войны. Однако Л. Улицкая придает своему герою эпический масштаб, намекая его фамилией (Штайн – камень) на святого Петра, второй намек – основание им церкви святого Иакова (как известно, св. Петр был основателем католической церкви и первым папой).

Но история основания церкви представляет лишь очередной элемент игры, главное – воссоздание человека. Автор выстраивает сюжет по модели агиографической прозы, рассказывая о многотрудной жизни своего героя. Повествование образуется полифонией дневниковых и магнитных записей, писем, докладных записок в вышестоящие органы и выдержек из туристических путеводителей.

Современному читателю непросто дается восприятие давно прошедших событий, особенно таких сложных и неоднозначных, как Вторая мировая война, религиозные противостояния, показанные через призму человеческих судеб. Частная жизнь героя Л. Улицкой отразила судьбы нескольких народов. Еврейская тема подается как проблема общечеловеческих ценностей, речь скорее идет о христианстве и символах веры. Эпистолярная форма используется как способ выражения собственных взглядов (публикации ее современных писем).

К общим особенностям прозы Л. Улицкой следует отнести умение составить сложный политекст, в котором переплетаются обыденные события, описания жесткой и трагической реальности, сны и миражи (видения). Создается ощущение, что автор стремится передать героям свою жизненную психологию: умение любить жизнь как праздник, предвкушать радость, искать в обыденном необыкновенное. За частной историей встает общая, трагическая история всей страны. От читателя требуется только умение «читать между строк». И тогда ему открывается трагизм типа замечания о бежавшей в Россию польской коммунистке: «Ей не удалось раствориться в миллионной стране, и она была человеколюбиво сослана в Казахстан, где, промыкавшись горько десять лет, но не утратив возвышенных, безумных идеалов, умерла» («Сонечка»).