Русская психиатрия от Николая II до Сталина

«Наше общее понятие (категория) противоположения, — пишет Павлов в письме к Жане, — есть одно из основных необходимых общих понятий… Наше отношение к окружающему миру, вместе с социальной средой и к нам самим неизбежно должно исказиться в высшей степени, если постоянно будут смешиваться противоположности: я и не я…. я обижаю, и меня обижают. Следовательно, должна быть глубокая причина для исчезания или ослабления этого общего понятия… Я беру смелость предположить, что ультрапарадоксальная фаза и есть основание ослабления у наших больных понятия противоположения. Вот как это понимается физиологически. Пусть у нас одна частота ударов метронома есть условный пищевой раздражитель, так как применение ее сопровождалось едой;… другая же частота— отрицательный возбудитель, так как при ней еды не давалось, и она производит отрицательную реакцию, — животное при ней отворачивается. Эти частоты ударов представляют взаимнопротивоположную, но ассоциированную и вместе с тем взаимно индуцирующую пару, т. е. одна частота возбуждает и усиливает действие другой. Это есть точный физиологический факт… Если положительная частота действует на ослабленную чем-нибудь (а также находящуюся в гипнотическом состоянии) клетку, то она по закону предела, который есть тоже точный факт, приводит ее в тормозное состояние, а это тормозное состояние по закону взаимной индукции обусловливает возбужденное состояние вместо тормозного в другой половине ассоциированной пары, и поэтому связанный с ней раздражитель вызывает теперь не торможение, а раздражение. Это механизм негативизма или нейтрализма…».

«Очевидно, этот закон взаимной индукции противоположных действий должен быть приложим и к противоположным представлениям, связанным, конечно, с определенными клетками (словесными) и составляющими ассоциированную пару. На почве угнетенного, задержанного состояния… сколько-нибудь сильное возбуждение одного представления производит его задержание, а через это индукцирует противоположное представление». Этим Павлов объясняет и вообще амбивалентность при шизофрении.

В «Последних сообщениях по физиологии и патологии высшей нервной деятельности», вышедших в 1933 г.[192], Павлов высказал соображения относительно двух механизмов, лежащих в основе бреда, — патологической инертности и ультрапарадоксальной фазы. «Вместо того чтобы общий ход процесса менялся соответственно внешним условиям, вместо нормальной подвижности возникает подвижность постоянно трудная, внутренняя». Наиболее простым Павлов считал бред депрессивный, но вообще он полагал, что механизм бреда разнообразен: от возбуждения, изменения ситуации, а также и от разрушения мозга.

Изучение патологии высшей нервной деятельности, посещение психиатрической клиники, которое сделалось в 30-х годах регулярным (павловские среды с разбором больных), свидетельствовали о том, что Павлов постепенно к концу своей многолетней работы стал думать о всестороннем комплексном исследовании психической деятельности человека. Он, как сообщал его ученик Л. А. Андреев, «уже в 80 лет по-ученически засел за изучение психологии[193]. И. П. Павлов вовсе не был эмпириком, ученым, держащимся только «у поверхности фактов», как он сам выражался. Выполнив ту или иную очередную задачу анализа, он строил дальнейшую ведущую рабочую гипотезу, которая определяла ход исследования на некоторый период. Анализ для него был лишь стратегией далекого момента, не забывающей основной цели всей борьбы.

В особенности за последние годы от жесткого аналитизма и систематического дробления учение об условных рефлексах постепенно вступало на путь синтетического обобщения. Нарастала концепция о «рассеянных элементах» в коре головного мозга, так как, несмотря на всевозможные формы экстирпации отдельных центров, функции удаленных рецепторных областей, и особенно двигательной, постепенно восстанавливались. Это заставило И. П. Павлова высказать мысль, что для каждого центра существует ядерное образование, но, наряду с этим, клетки той же специфичности с некоторым градиентом постепенно рассеиваются по всей коре. Всю кору надо представлять себе как перекрывающееся различными функциями образование, которое функционирует всегда как единое целое, и только для каждой функции имеются очаги и пути преимущественного распространения импульса.

Дальнейшим этапом этой синтетической тенденции было учение Павлова о «системности» в работе больших полушарий (Э. А. Асратян, Г. В. Скипин, П. С. Купалов), при которой стереотип, или система нервной деятельности, созданная длительной тренировкой, берет верх над отдельным конкретным раздражением, которое оказывается только пусковым стимулом; изолированный рефлекс стал подчиняться общему динамическому стереотипу, всей обстановке.

Дальше организовалось учение о типах нервной системы с их могучим влиянием на ход отдельных дискретных процессов, происходящих на этом общем динамическом фоне.