Русская расовая теория до 1917 года. Том 1

Это высказывание не блистало ни новизной, ни оригинальностью. В Европе давно бытует поговорка: «Поскребите русского — и вы обнаружите татарина». Ее повторяли столь часто, что кое-кто стал принимать эту ложь за истину. К врагам России особых претензий предъявлять не приходится, враг есть враг, но русофобам объективно подыгрывал и кумир русских патриотов В. В. Кожинов, который тоже много разглагольствовал, не владея темой, об особой «смешанности» русского народа.

В выступлении И. Д. Беляева было больше пафоса, чем доказательств. Но этот пробел с успехом восполняется в других статьях, опубликованных в сборнике, о котором идет речь. Так, антрополог В. В. Воробьев, хотя и пожурил Беляева — нельзя, мол, так категорически отрицать влияние монгольской крови, какая-то ее частичка не могла не примешаться, но она «не должна была оказать особенно сильного влияния» (с.165). «Влияние монгольской и татарской крови на общем типе великоруссов не отразилось очень заметно; по крайней мере, на основании существующих в настоящее время данных, отметить его с очевидностью не удается» (с.183). Другой антрополог, И. А. Сикорский тоже отметил: «Татарская и монгольская примесь являются в виде ничтожных вкраплин по местам и по своей, так сказать, случайности и незначительности, нисколько не нарушают чистоты и очевидности главного основного… состава, а потому такие случайные примеси должны быть игнорируемы и не принимаемы во внимание» (с.271). Но с Сикорским случилась беда: вытащив ногу из одной ямы, он провалился в другую. Русские, по его мнению, все-таки смесь, только не с татаро-монголами, а с угро-финнами. У него так буквально и сказано: «В состав населения России входят частью индивидуумы чисто финского типа, частью чисто славянского, частью же смешанного типа — из обоих». Русское племя «содержит почти повсюду на своей обширной территории до 40 % своего состава в виде антропологически чистых экземпляров первобытных составных рас (финнов-славян) и около 60 % уже слившегося, смешанного (метизированного) контингента» (с.271–272).

И где это Сикорский ухитрился обнаружить «чисто финский тип»? Нет такого в природе, на финно-угорских языках говорят народы самых разных рас, от нордической (балтийские финны) до монголоидной (ненцы). Среди одной мордвы, говорящей на двух разных языках, представлены пять антропологических типов, возникших на базе трех расовых компонентов.

И. А. Сикорский договорился даже до того, что «слабейшую сторону славянского характера составляет воля… и в этом отношении славяне представляют противоположность… финнам» (с.275). Опять: каким именно финнам? А. И. Герцен рассказывает в «Былом и думах», как во время своей вятской ссылки однажды наблюдал пожар в деревне, населенной русскими и удмуртами. Русские суетились, таскали воду, гасили огонь, а удмурты сидели на пригорке, плакали и молились. И в современной России удмурты занимают первое место среди всех ее народов по числу самоубийств на душу населения. Так, может быть, и этот финский народ превосходит нас в волевом отношении, может быть, и в скрещивании с ним Сикорскому померещилась бы «великая задача улучшения целого народа», которая осуществляется в «скрещивании рас»? (с.277)

К сожалению, в сборник не вошла работа В. М. Флоринского «Усовершенствование и вырождение человеческого рода», выпущенная в 1864 г. — за год до того, как начал пропагандировать евгенику Ф. Гальтон. Флоринский преувеличил влияние монголов на внешний тип и характер русского народа, но, возможно, специально для того, чтобы подчеркнуть: не всякое смешение идет во благо, бывают и «неблагоприятные помеси».

Главный официальный советский историк 20-х годов М. Н. Покровский, сражаясь против «великорусского шовинизма», продолжил линию Сикорского с еще большим революционным размахом и объявил, что в жилах «так называемого великорусского народа» течет 80 % финской крови. Секрет того, каким образом он измерял эти проценты, Покровский унес с собой в могилу.

Крупнейший советский антрополог В. П. Алексеев опроверг Сикорского и Покровского: «Финский субстрат… нельзя считать основным компонентом в сложении русской народности — на протяжении II тысячелетия он почти полностью растворился», в результате чего «современные русские сближаются скорее с… гипотетическим прототипом, который был характерен для предков восточнославянских народов до столкновения с финским субстратом» («Происхождение народов Восточной Европы». М., 1973. С. 202–203).