Русская религиозная философия

Он принял священнический сан в 1911 г. Едва ли его тянуло к службе просто на приходе. Один из современников рассказывает, что Флоренский очень не любил церковного быта (в дурном смысле слова) и как человек глубоко интеллигентный, рафинированный интеллигент, вероятно, томился бы, если бы его отправили куда-то на приход. Но его судьба уже была предрешена. Он был ученым, профессором академии. До самой революции он служил в Сергиевом Посаде. Во время Первой мировой войны, в 1915 г., его на некоторое время отправили на фронт полковым священником, и он очень ярко описывает свои переживания.

Незадолго до того как Флоренский принял сан, он женился на сестре своего друга, Гиацинтовой, молодой сельской учительнице. Я ее смутно помню (с детства), но хорошо помню ее племянницу, которая была близкой подругой моей матери. Анна Михайловна Гиацинтова действительно понесла крест, выйдя замуж за гения (все уже тогда понимали, что этот человек — гений). И трудная жизнь, и впоследствии горькая судьба. Умерла Анна Михайловна уже в 1970–х годах. Кстати сказать, сохранился не только дом, где они жили. Если вы пойдете по Пионерской улице, за кинотеатром вы увидите номер дома и старую, двадцатых годов, надпись: «Хозяин П. А. Флоренский». Эта надпись каким-то чудом уцелела и пережила своего хозяина. Дети и внуки Флоренского стали учеными, один из внуков — крупный ученый Павел Васильевич Флоренский, другой — монах, игумен Андроник (Трубачев), биограф и исследователь творчества П. А. Флоренского.

В «Богословском вестнике» Флоренский напечатал ряд интересных работ об идеализме, тоже спорных. Его всегда интересовала магия. Он говорил о магическом происхождении платоновской философии, о влиянии человека на землю. Эта тема его приковывала необычайно. Поэтому он страшно интересовался старинными поверьями, народными обрядами. Почему? Потому что центральной интуицией (я подчеркиваю, постарайтесь это уловить) философии Флоренского было всеединство — так же, как у Соловьева. Все взаимосвязано, весь мир пронизан едиными силами. Божественная сила входит в мироздание, и нет ничего отделенного, а все переплетено, в одном месте болит — в другом откликается.

На этом основании он пытался строить свою философию культа. Для него культ был не просто знаком нашего внутреннего состояния (обычно мы понимаем культ как внешний знак, знак психологический, эстетический, ритуальный знак моей веры, моей встречи с Богом), культ для Флоренского — нечто большее, культ — это нечто, связующее реальность с символом. И он создавал необычайно сложную систему. Уже после революции он провел цикл лекций «Философия культа», где число таинств выводил из природы. В этих лекциях было очень много спорного.

Когда наступила революция, Флоренский пытался войти в общественную жизнь. Еще во время революции 1905 г. он вместе со своими друзьями создал «Христианское Братство Борьбы» — религиозно–революционное движение. Когда Флоренский был уже в академии, он произнес проповедь (студентам не разрешалось произносить проповеди), она называлась «Вопль крови» и была опубликована. Это обличительная речь по поводу казни лейтенанта Шмидта, за которую Флоренского арестовали.

После революции о. Павел не эмигрировал и никогда открыто не высказывал своего отношения к власти. Он работал. Он осознал себя ученым, который будет трудиться для своего отечества. Ведь Лавру закрыли не в один день: сначала в ней хотели сделать музей, и Флоренский вошел в состав комиссии, которая изучала памятники музея. В своей работе, посвященной деятельности этой комиссии, он пытался доказать, что целокупная эстетика Лавры не может существовать без монахов, без богослужения. Если хотят сделать музей — пусть делают, но так, чтобы оставить там и службу. Конечно, это было наивное предложение, никто тогда не собирался оставлять службу, и Лавра, и академия были закрыты. Но до конца 1920–х годов он читал отдельные лекции студентам, которые ютились уже вне Сергиева Посада, в одном скиту.

Одна из выдающихся работ Флоренского была посвящена диэлектрикам, одна из последних его философских научных работ — «Мнимости в геометрии». А потом шли только исследования в области инженерии. Он читал лекции по эстетике и по самым различным инженерным проблемам. Служить он уже не мог, потому что человек, находящийся на советской работе, даже если он духовное лицо, не имел права священнического служения. Но чтобы доказать, показать людям, что он не отрекся, он приходил на лекции в рясе.