Русская революция. 1917

Новость о движении войск к Таврическому дворцу несколько насторожила депутатов, но все страхи вскоре развеяло лихорадочное возбуждение в ожидании их прибытия. Мы – представители оппозиции и вскоре присоединившиеся к нам влиятельные члены думского большинства – настаивали на необходимости немедленно открыть официальное заседание Думы, невзирая на указ о роспуске. Мы требовали, чтобы она взяла в свои руки руководство событиями и по возможности провозгласила себя высшим органом власти в стране. Еще накануне лояльные представители думского большинства с негодованием отвергали подобные предложения, теперь же многие слушали спокойно, даже с явным сочувствием. Постоянно звучали новые одобрительные возгласы.

Тем временем события в городе принимали такой оборот, что в любой момент можно было ждать взрыва. Один за другим полки покидали казармы без офицеров. Солдаты многих арестовали, некоторых убили. Другие скрылись, бросив свои части, как только почувствовали враждебное агрессивное настроение людей. Горожане братались с солдатами. Рабочие с окраин, из пригородов толпами вливались в центр города, прислушиваясь к беспорядочной пулеметной стрельбе в некоторых кварталах. Нам уже было известно о стычках с полицией. Пулеметчики стреляли в демонстрантов с крыш и колоколен. Казалось, мятежные толпы, заполонившие улицы, не имели никакой конкретной цели. Невозможно было угадать, во что выльется это движение, но следовало в любом случае взять в руки революционный народ, завороженный драматическим спектаклем, который разворачивался у него на глазах и в котором он сам играл решающую роль, и направить его к определенной цели. С другой стороны, было совершенно ясно, что правительство привычным бессовестным образом собирается извлечь как можно больше пользы из нараставшего хаоса и анархии. Недавние беспорядки из-за житейских тягот в столице, развал армии, стремление разогнать «нелояльную» Думу – все это послужило предлогом правительству для утверждения, что оно вместе со всей страной попало в безнадежное положение и не способно продолжать войну. Путь, которым оно собиралось следовать, угрожал заключением сепаратного мира.

Роспуск Думы стал ответом самодержавия на многократные попытки думского большинства найти для всех приемлемый выход, вывести страну из кризиса, причем ответом настолько серьезным, что это ошеломило даже лояльных депутатов. Они приготовились к удару и в уговорах больше не нуждались. Со временем депутаты все больше убеждались, что Дума остается единственным центром власти, способным вызывать уважение, и должна играть решающую роль.

Беспокойство понемногу улеглось, толпа утихла и рассеялась, депутаты чаще подходили к окнам, подолгу всматривались в пустые улицы, которые производили таинственное, угрожающее впечатление. Подходят ли к Думе войска? Придет ли конец неизвестности, невыносимому нервному напряжению?

– Где же ваши полки? Придут, наконец, или нет? – раздраженно допытывались у меня депутаты.

Мои полки! Действительно, похоже, что вот уже несколько дней меня с товарищами в Думе считали главной движущей силой событий. Привычная атмосфера Таврического дворца заметно менялась по мере того, как под напором уличных событий менялось соотношение сил и группировок представителей разных партий. Правые и умеренные депутаты начинали сближаться с перспективными левыми лидерами, которых еще накануне не удостаивали внимания. Мои полки! Вот в какой роли видели меня депутаты, возможно, благодаря моей, на их взгляд, непоколебимой уверенности. Я с нетерпением ждал, когда двери Думы откроются, поскольку лишь союз восставших солдат с народными представителями был способен спасти положение. Без конца названивал по телефону, бросался к окнам, рассылал записки по окрестным улицам, допытываясь, идут ли они наконец. Они не шли. Время летело с головокружительной быстротой.

Совет старейшин собрался задолго до назначенного времени для обсуждения ситуации и разработки плана действий, который предстояло вынести на утверждение неофициального думского собрания. Все принимавшие в этом участие старались отбросить партийные, классовые и ранговые различия. Нами руководила лишь мысль, что Россия движется к гибели, и мы должны сделать все для ее спасения. Сильно взволнованный Родзянко, открыв заседание, описал события последних двадцати четырех часов, зачитал телеграммы, отправленные накануне царю, пересказал свои телефонные разговоры с министрами. Что оставалось делать? Как реально оценивать происходившее в стенах Думы и как к этому относиться? Думскому большинству пришлось по-настоящему сильно задуматься и о многом забыть, прежде чем решиться встать на сторону революции, вступив в открытый конфликт с царской властью, поднявшись против традиционного самодержавия.