Русская революция, 1917

В России и за рубежом Временное правительство упрекают в допуске в страну Ленина, проехавшего через Германию и не арестованного на границе. Но не надо забывать, что выбранный Лениным путь в Россию из Швейцарии нисколько не зависел от его сговора с Людендорфом. Сначала он собирался вернуться в Россию через Францию и Англию. Учитывая, что Ленин еще до революции получал германские субсидии, проезд через Германию безусловно должен был послужить первым предупреждением тем, кто понимал, что это означает. С другой стороны, как можно было не пускать его в Россию при бездействовавших в то время (в середине апреля 1917 года) таможенной и пограничной службах? Вопрос о въезде в Россию политических эмигрантов, прибывающих через Германию, обсуждался на заседании Временного правительства, когда премьер-министр князь Львов и военный министр Гучков категорически заявили о технической невозможности не пропускать их через российскую границу.

Даже если бы были такие возможности, Временное правительство, по всей вероятности, не воспользовалось бы ими, поскольку тогда вся страна категорически настаивала на праве политических эмигрантов по желанию возвращаться в Россию.

В данный момент, по прошествии многих лет, с трудом верится, что даже «Речь», главный печатный орган партии кадетов (Милюкова), сочувственно приветствовала приезд Ленина в Петроград, хоть и через Германию. «Лидер социалистов, теперь общеизвестный под именем Ленин, — писала газета кадетов, — должен появиться на сцене, и его ждет теплая встреча со стороны всех способных разделять его взгляды».

Большевики уже не могли сойти с пагубного пути, даже если бы мысль о России пробудила в Ленине, Зиновьеве и прочих какое-то подобие чести и совести. За каждым из них следили, каждым руководили агенты Людендорфа, и при первой попытке Центрального комитета большевистской партии отказаться от пораженческой политики германский Генеральный штаб сразу выделил неограниченные ассигнования на пропаганду «социалистической революции». Поэтому, говоря объективно, не шло никакой речи о примирении или союзе между большевиками и силами российской демократии. Открытая война между двумя этими противоположными лагерями оказалась столь же неизбежной, как война России с Германией на фронте. Фактически в самый момент перехода русских войск в наступление большевистский генеральный штаб пошел в наступление на революционную Россию в тылу у русской армии.

Приехав 15 июля на несколько дней в Петроград по неотложным делам, я увидел, что близятся самые серьезные и решающие события. За два месяца моих непрерывных поездок по фронту политическая атмосфера в Петрограде кардинально переменилась. В конце второго месяца своей деятельности первое коалиционное правительство переживало полный кризис. Три кадетских министра подали в отставку под официальным предлогом протеста против неоправданных, на их взгляд, уступок Временного правительства Украине. Однако настоящий повод заключался в якобы чрезмерной зависимости правительства от Совета в результате нарушения, по их мнению, коалиционного принципа равного представительства в кабинете буржуазии и социалистов и, соответственно, ослабления власти Временного правительства. Именно так Центральный комитет кадетской партии сформулировал проблему.

Весьма необоснованное недовольство кадетских министров не имело большого значения, и в более нормальных условиях, в более спокойной обстановке кризис бы легко и своевременно разрешился.

Но при всей своей незначительности министерский кризис с выходом буржуазных министров в отставку послужил большевикам прекрасным основанием для нового бунта под лозунгом «Вся власть Советам!».

16 июля поступило важное сообщение из армии Корнилова. Под перекрестным вражеским натиском 8-й армии пришлось оставить Калуш. На Западном фронте, где армия генерала Деникина перешла в наступление, тоже сложилась серьезная ситуация. Вынужденный непременно вернуться на фронт, я решил ехать в тот же день, 16 июля.

Когда я покидал столицу, на петроградских улицах замелькали грузовики, полные неизвестных вооруженных людей. Некоторые объезжали казармы, призывая солдат присоединиться к ожидавшемуся с минуты на минуту вооруженному восстанию. Другие рыскали по городу, разыскивая меня. Одна шайка проникла во двор Министерства внутренних дел и ворвалась на первый этаж, где находился кабинет князя Львова, откуда я только что вышел. Только мой поезд отошел от вокзала, как подкатил грузовик под красным знаменем с надписью: «Первая пуля — Керенскому».