Русская революция глазами современников. Мемуары победителей и побежденных. 1905-1918

Затем я обратил внимание его величества на попытки германцев не только посеять раздор между союзниками, но и вызвать отчуждение между ним и его народом. «Их агенты, — сказал я, — работают повсюду. Они дергают за веревки и пользуются как бессознательным орудием теми, кто обычно дает советы вашему величеству о выборе министров. Они косвенно оказывают влияние на императрицу через окружающих ее лиц, и в результате, вместо того чтобы пользоваться подобающей ей любовью, ее величество окружена недоверием и обвиняется в том, что действует в интересах Германии». Император еще раз выпрямился и сказал: «Я сам выбираю своих министров и никому не разрешаю влиять на мой выбор». — «Как же в таком случае, — осмелился я спросить, — ваше величество выбираете их?» — «Наводя справки, — ответил его величество, — о способности тех, кого я считаю наиболее подходящим для руководства делами различных министерств». — «Справки вашего величества, — снова начал я, — боюсь, не всегда увенчиваются успехом. Так, например, в числе министров находится г-н Протопопов, который — прошу простить ваше величество за мои слова — привел Россию на край гибели. Пока он будет занимать пост министра внутренних дел, не сможет возникнуть то сотрудничество между правительством и Думой, которое является существенным условием победы».

«Я избрал г-на Протопопова, — прервал меня император, — из рядов Думы с целью быть с ней в согласии, и вот какова мне награда!» — «Но, государь, — сказал я, — Дума едва ли может питать доверие к человеку, который изменил своей партии ради официального поста, который имел беседу с германским агентом в Стокгольме и который подозревается в том, что работает в пользу мира с Германией». — «Протопопов, — заявил его величество, — не германофил, и циркулирующие слухи относительно его стокгольмской беседы грубо преувеличены». — «Я незнаком, — возразил я, — с тем, что происходило во время этой беседы. Но, даже допуская, что выдвинутые против него обвинения на этот счет преувеличены, надо сказать, что он высказал заведомую неправду, заявив в печати, что виделся с упомянутым немцем по специальному требованию русского посланника в Стокгольме». Император не пытался отрицать этого.

«Видит ли ваше величество, — спросил я затем, — опасности положения и знает ли, что на революционном языке заговорили не только в Петрограде, но и по всей России?» Император сказал, что ему отлично известно, что люди позволяют себе говорить таким образом, но что я впадаю в ошибку, придавая этому слишком серьезное значение. Я ответил на это, что за неделю до убийства Распутина слышал о предстоящем покушении на его жизнь. Я счел эти слухи пустой сплетней, но тем не менее они оказались верными. Поэтому я и сейчас не могу оставаться глухим к доходящим до меня слухам об убийствах, замышляемых, как говорят, некоторыми экзальтированными личностями. А раз такие убийства начнутся, то нельзя уже сказать, где они кончатся. Несомненно, будут предприняты репрессивные меры, и Дума будет распущена. Если это случится, то я должен буду оставить всякие надежды на Россию.

«Ваше величество, — сказал я в заключение, — должны вспомнить, что народ и армия — одно целое и в случае революции можно рассчитывать лишь на небольшую часть армии для защиты династии. Отлично знаю, что посол не имеет права говорить тем языком, которым я заговорил с вашим величеством, и я должен был собрать всю свою смелость, чтобы заговорить с вами так. Я могу сослаться в свое оправдание лишь на то обстоятельство, что меня побуждают сделать это исключительно мои чувства преданности к вашему величеству и к императрице. Если бы я увидел друга, идущего темной ночью в лесу по дороге, которая, как я знаю, кончается пропастью, разве не было бы, государь, моим долгом предостеречь его от угрожающей опасности? И не такой ли мой долг — предостеречь ваше величество от пропасти, которая находится перед вами? Вы находитесь, государь, на перекрестке двух путей и должны теперь выбрать, по какому пути пойдете. Один приведет вас к победе и славному миру, другой — к революции и разрушению. Позвольте мне умолять ваше величество избрать первый путь. Сделайте это, государь, и вы обеспечите своей стране осуществление ее вековых стремлений, а себе самому — положение наиболее могущественного монарха в Европе. Но кроме всего прочего, ваше величество обеспечите безопасность тех, кто вам столь дорог, и освободитесь от всякого беспокойства за них».

Император был, видимо, тронут теплотой, вложенной мною в этот призыв, и, пожимая мне руку на прощание, он сказал: «Благодарю вас, сэр Джордж».

Княгиня Палей не любила британского посла и, сверх того, была подозрительна по натуре. После секретной встречи сэра Джорджа Бьюкенена с царем она распространяла в придворных кругах слухи, что посла встретил недружелюбный прием и посему он теперь играет ведущую роль в заговоре, имеющем цель свержения Николая. Бьюкенен в своих мемуарах отверг эти абсурдные обвинения: