Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905 — 1917

Несмотря на ненависть к немцам и широкую поддержку войны против внешнего врага, вопрос о целях войны, благодаря агитации социалистов, занял важное место в народном сознании. Весьма характерно для интеллигентов-социалистов, что во имя благородных целей они отстаивали противоречивые политические взгляды. Они желали вести войну до победного конца и все же навесили на эту войну ярлык «империалистической» и проводили законы (например, Приказ № 1 и декрет о восьмичасовом рабочем дне), которые делали продолжение войны невозможным. Они хотели национальной победы и при этом в своих декларациях говорили, что массы во всех воюющих странах объединены общим интересом свергнуть «правящий класс». В «Воззвании к народам всего мира» Исполком 15 марта призвал все народы подняться на революцию:

«…обращаясь ко всем народам, истребляемым и разоряемым в чудовищной войне, мы заявляем, что наступила пора начать решительную борьбу с захватными стремлениями правительств всех стран; наступила пора народам взять в свои руки решение вопроса о войне и мире.

В сознании своей революционной силы российская демократия заявляет, что она будет всеми мерами противодействовать захватной политике своих господствующих классов, и она призывает народы Европы к совместным решительным выступлениям в пользу мира…

Мы будем стойко защищать нашу собственную свободу от всяких реакционных посягательств как изнутри, так и извне. Русская революция не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя внешней военной силе»¹⁸⁸.

Такая риторика, вероятно, представлялась вполне резонной интеллигенции, составившей «Воззвание», но, как и концепция «двоевластия», не могла не смутить обывателя. Ведь если «правящие классы» России действительно ведут «захватную политику», то почему они стоят у власти и зачем позволять «истреблять» себя в их «чудовищной войне»?

Милюков, ответственный за внешнюю политику, избрал свой путь. Он не разделял оптимизма социалистов насчет движения за мир в Германии и был убежден, что их призыв не вызовет сочувствия. Из откровений А.Ф.Трепова, прозвучавших в декабре прошлого года, стало известно, что союзники обещали России Константинополь и Черноморские проливы. Милюков не хотел отказываться от этих притязаний по двум соображениям: во-первых, это могло бы вызвать на Западе сомнения в решимости России продолжать войну и, во-вторых, это открыло бы двери германской пропаганде за мир. Его позиция в отношении российских территориальных притязаний привела к первому столкновению между правительством и Советом.

В интервью 22 марта Милюков определил цели войны с точки зрения правительства. Они включали «освобождение» славянских народов Австро-Венгрии, «слияние» украинских территорий Австро-Венгрии (то есть Галиции) с Россией и обретение Константинополя и Черноморских проливов¹⁸⁹. Социалисты-интеллигенты восприняли заявления Милюкова как вызов их «Воззванию», которое провозглашало отказ от «захватных стремлений». Под давлением Совета и по настоянию некоторых членов кабинета, в особенности Керенского, правительство согласилось издать официальное заявление о целях войны, более соответствующее позиции Исполкома. Одобренное последним, с небольшими изменениями оно было обнародовано 27 марта¹⁹⁰. Заявлением утверждалось, что цель России «не господство над другими народами, не отнятие у них национального их достояния, не насильственный захват чужих территорий, а утверждение полного мира на основе самоопределения народов». Эта формула свидетельствовала о капитуляции перед социалистами, хотя Милюков впоследствии и утверждал, что ее можно было понимать и как заявление русских прав на территорию противника¹⁹¹. Месяц спустя спор о целях войны разгорелся вновь и на сей раз явился причиной глубочайшего политического кризиса.

* * *