Русская революция. Книга 3. Россия под большевиками. 1918—1924

«Невиданное зрелище узрела богобоязненная московская обывательщина. От Садовой до площади Революции протянулось нескончаемое шествие богов и жрецов мира… Здесь и желтый Будда с подкорченными ногами и благословляющими руками, изможденно-плутоватый и раскосый, и вавилонский Мардук, и православная богородица. Китайские бонзы, католические попы, в желтой тиаре римский папа, благословляющий новых своих адептов с пестрого автомобиля, протестантский пастор на длинном шесте… Русский поп в типичной епитрахили предлагает за небольшую мзду перевенчать кого угодно. А вот монах верхом на черном гробе с мощами. Он тоже выхваляет свой товар для невзыскательного покупателя. Еврейский раввин-кантор, воздевая руки, печально-истошным голосом рассказывает о том, как у попа была собака, он ее любил. Она съела кусок мяса. Раввин показывает на собственной ладони, какой это был большой кусок мяса. Ах, он ее убил… Стройной колонной проходят молодые девушки, мелькая разрумяненными на морозе лицами. Мерзлый пар вырывается вместе с звуками песни:

Не надо нам раввинов, не надо нам попов.
Бей буржуазию, дави кулаков»⁸⁴

.

По мнению корреспондента, это представление, устроенное в один из самых священных для христиан дней, было историческим событием не только для Москвы и не только для Советской России в целом, но и для всего человечества.

Подобные «карнавалы» прошли и в других городах, как правило, в виду церкви во время всенощной. В Гомеле, городе со смешанным населением, в местном театре был устроен «суд» над православными, католическими и иудейскими «богами», представшими перед публикой в виде чучел. Судьи при шумной поддержке зрителей приговорили их к сожжению, которое и состоялось на следующий день, в Рождество, на городской площади⁸⁵.

Антирелигиозная кампания не пощадила даже невинной детской веры в Святого Николая и ангелов, видя в ней символ «закрепощения детского сознания». И чтобы вытеснить эти упаднические суеверия, власти устраивали в Сочельник театрализованные представления, где детей потчевали «сатирами на Лозаннскую конференцию, правительство Керенского и буржуазную жизнь за границей»⁸⁶.

Следующей весной подобным издевательским образом встречали праздник Пасхи. Затем наиболее почитаемый еврейский праздник Йом-Кипур⁸⁷. Такие представления вкупе с карикатурами и плакатами, выполненными в намеренно вульгарной, шокирующей манере, нарушающие глубоко укоренившиеся нравственные запреты, производили эффект, близкий к порнографии.

Хотя коммунистическая пресса утверждала, что такая продукция с энтузиазмом встречена широкими массами, в действительности дело обстояло иначе. Г.П.Федотов, социал-демократ, обратившийся к богословию, так описывал сатирическую рождественскую процессию в Москве:

«Население, и не только верующие, наблюдали этот отвратительный карнавал в немом ужасе. На безмолвных улицах не слышно было возмущения — годы террора сделали свое дело — но, сталкиваясь с этой невообразимой процессией, всякий спешил свернуть в сторону. Я лично, как очевидец московского карнавала, могу поручиться, что в них не было ни капли народного веселья. Парад продвигался по пустынным улицам, и его попытки вызвать смех или гнев встречались мрачным молчанием со стороны случайных свидетелей»⁸⁸.