Русская революция. Политэкономия истории

«Первые социал-демократические правительства появились в 1917–1919 гг. (Швеция, Финляндия, Германия, Австрия, Бельгия), за ними через несколько лет последовали Великобритания, Дания, Норвегия. Мы забываем, — подчеркивает Э. Хобсбаум, — что сама умеренность таких партий в значительной степени являлась реакцией на большевизм, так же как и готовность старой политической системы интегрировать их… Фактически русская революция явилась спасительницей либерального капитализма…, дав капитализму стимул к самореформированию…»[3367].

* * * * *

Практической проверкой способности капитализма к самостоятельному социальному и демократическому эволюционированию стала неоконсервативная контрреволюция Рейгана-Тэтчер, которая началась с утверждения одного из апостолов либерализма Ф. Хайека, что выражение «социальная справедливость» — «лишено смысла» и «не применимо к цивилизованному типу общества»[3368]. Практическую реализацию этим идеям дала М. Тэтчер: «Чтобы добиться прогресса все атрибуты социализма — структуры, институты и отношения — должны быть уничтожены…»[3369].

Результаты неоконсервативной контрреволюции и последовавшего краха Советского Союза наглядно демонстрирует динамика изменения доходов богатейших слоев населения США (Гр. 23).

Гр. 23.Доходы верхних 10 % и 1 % населения США в национальном доходе по Т. Пикетти[3370]

Причина начавшегося в конце 1980-х гг. роста неравенства, по мнению известной канадской исследовательницы Н. Кляйн, крылась в том, что социальные «страны Запада возникли в результате компромисса между коммунизмом и капитализмом. Теперь нужда в компромиссах отпала…»: «когда Ельцин распустил Советский Союз…, капитализм внезапно получил свободу обрести самую дикую свою форму, и не только в России, но и по всему миру…»[3371].

«Американцы уже видели подобное, — отмечал бывший глава ФРС А. Гринспен в 2007 г., — В последний раз доходы концентрировались в руках столь же узкого круга людей на короткий период в конце 1920-х годов и на более длительное время — непосредственно перед Первой мировой войной»[3372]. И на следующий год начался кризис 2008–2009 гг., по итогам которого один из героев популярной книги М. Льюиса приходил к выводу, что «грядет кончина демократического капитализма»[3373]. «Еще одной жертвой произошедшего, — подтверждал нобелевский лауреат Д. Стиглиц, — стала вера в демократию»[3374].

«После краха Советского Союза, — пояснял Д. Стиглиц, — права корпораций стали приоритетными по сравнению с базовыми экономическими правами граждан…»; «За период американского триумфа после падения Берлинской стены… Экономическая политика США в меньшей степени основывалась на принципах, а в большей на своих корыстных интересах…»[3375]. С этого времени, подтверждал американский финансовый аналитик Дж. Рикардс, «элиты, которые в прежние времена были самоотверженными, стали эгоистичными»[3376].

* * * * *

«Человечество коллективно шло к русской революции, и ее результаты, как в свое время революции французской, — подводил итог историк С. Павлюченков, — принадлежат всему человечеству и повлияли на цивилизацию теми или иными способами, продвинув ее далеко вперед по пути гармонизации общественных отношений»[3377]. Самой России эта революция досталась слишком дорогой ценой, и ее последующее развитие было далеко от той «гармонии», которой она достигла на Западе.

Среди причин этого явления идеологический радикализм, конечно, играл свою роль, однако он был вторичен и предопределен естественными уникальными особенностями России[3378]. Ее жесткие природно-климатические и исторические условия существования просто физически не давали ей возможности для повторения примера более развитых стран. Чтобы не отстать от них окончательно, и навсегда не кануть в историю, Россия должна была найти свой собственный путь развития.

Эти объективные негативные условия, делающие естественное развитие России почти невозможным, многократно катализировались тем, что с первых до последних дней своего существования Советская Россия жила в режиме осажденной крепости, в условиях жесткой мобилизации всех экономических и социальных ресурсов для борьбы с внешней агрессией, что требовало соответствующей мобилизации власти. «Постепенное усиление социалистических тенденций, — замечал в этой связи Дж. Кейнс, — никогда не привело бы к тоталитаризму, если бы не экономические беды»[3379]. Эта внешняя агрессия началась с иностранной интервенции, но это тема уже следующего тома настоящей серии…

Ссылки и библиография

Сокращения

РГВИА — Российский государственный военно-исторический архив.

АВПРИ — Архив внешней политики Российской империи.

АРР — Архив русской революции

1917…–1917./ Сост. В. Гоникберг, А. Мещеряков. — М.: Издательская программа «Интерроса», 2007. — 352 с.