Русская революция в Австралии и «сети шпионажа»

Тем временем начались венгерские события, из-за которых переговоры по восстановлению отношений были свернуты. Канберра дала крайне негативную оценку силовым действиям СССР по подавлению восстания в Будапеште. Австралийское правительство было инициатором постановки венгерского вопроса на сессии ГА ООН. 25 сентября с докладом на сессии по этому вопросу выступил Кэйси. Не только консерваторы, но и лейбористы были возмущены советским вооруженным вмешательством и Эватт отказался от визита в Советский Союз. Ну, а в Москве не осталась незамеченной поддержка Канберрой тройственной агрессии Великобритании, Франции и Израиля против Египта. «В связи с событиями в Венгрии и нападением Англии на Египет, – говорилось в справочном материале II ЕО, – правительство Австралии заняло крайне враждебную позицию в отношении СССР и к вопросу о возобновлении дипломатических отношений между СССР и Австралией не возвращалось, хотя окончательный ответ остается за австралийской стороной»[537].

Позиция Канберры практически не менялась на протяжении всего 1957 года. Мензис, выступая 7 ноября в парламенте, заявил: «Нам, конечно, следует обсуждать вопросы с Советским Союзом, а Советскому Союзу, конечно, следует обсуждать вопросы с нами»[538], но такого рода признание очевидной истины еще не означало изменения официального курса. Кэйси тогда же выразился более четко и определенно: «Что касается дипломатических отношений между Австралией и Советским Союзом, то, насколько мне известно, за последнее время не было никакого прогресса, движения или подхода ни с той, ни с другой стороны, и этот вопрос остается в прежнем положении»[539].

Отношение главы австралийского внешнеполитического ведомства к СССР не улучшила его встреча с А. А. Громыко, к тому времени назначенного министром иностранных дел. Она состоялась 11 октября 1957 года в Нью-Йорке (где оба министра участвовали в работе XI сессии Генассамблеи ООН) на одном из официальных приемов. Кэйси, джентльмен с чувством юмора, умевший ловко и непринужденно вести дипломатическую беседу, был раздосадован мрачноватым видом Громыко. «Он выглядел так, как выглядит человек, только что съевший несвежую устрицу», – резюмировал австралиец в своем дневнике. По его словам, он пытался растормошить советского министра. На лице собеседника появилось подобие улыбки, когда австралиец, рассказывая о своей деятельности в качестве губернатора в Калькутте, шутливо выразил намерение применить свои управленческие таланты «где-нибудь в Советском Союзе». Но, судя по всему, Кэйси с самого начала не собирался воспользоваться встречей с Громыко для «наведения мостов». Когда последний, восприняв шутку как знак доброжелательности, предложил Кэйси посетить СССР, тот напомнил, что после «дела Петрова» оба государства не поддерживают нормальных дипломатических отношений. После этого советский министр снова замкнулся в себе и беседа прекратилась[540].

Разумеется, главным были не субъективные оценки Кэйси, а политические соображения. Канберра никак не могла заставить себя отказаться от тезиса о восстановлении отношений «по инициативе Кремля». Вот, что писали по этому поводу ведущие австралийские газеты 8 января 1958 года после обсуждения данного вопроса в парламенте:

«Австралийская точка зрения заключается в том, что Австралия не может отказать в разрешении советской дипломатической миссии вернуться, однако правительство ясно заявило, что оно рассматривает Австралию потерпевшей стороной в разрыве и что инициатива в прекращении этого положения должна исходить от Советского Союза» («Сидней морнинг геральд»).

«Политика австралийского правительства в этом вопросе заключается в том, что инициатива должна исходить из Кремля, поскольку Кремль был ответственен за отзыв представительств» («Геральд»).[541]

Однако налицо были и позитивные сдвиги. Оживился делегационный обмен – СССР посетила делегация австралийских врачей, на пятом континенте побывал Д. Ойстрах. Все чаще в Советский Союз приезжали австралийские туристы. В общем, признаки оттепели были налицо, а вот официальные лица договориться друг с другом все никак не могли.