Русская революция в Австралии и «сети шпионажа»

Бялогурский вспоминал: «Я воспринял это как признак возрастающего доверия ко мне, так как не совсем обычно, когда один советский представитель предупреждает в отношении действий другого советского представителя. Однажды Петров сказал мне: „Этот мерзавец не пробудет здесь долго. Скоро он отправится назад в Москву. Моя единственная надежда заключается в том, что ему на замену пришлют парня получше, просто не смогут прислать хуже, чем этот“. Вскоре после этого Пахомов покинул страну в результате, как я полагаю, соответствующих демаршей Петрова»[421].

По мнению Бялогурского, эти поведенческие особенности свидетельствовали о том, что Петров излишне эмоционален, с неустойчивым характером и на него можно влиять. Когда куратор в АСИО поинтересовался, кто из сотрудников советского посольства захотел бы остаться в Австралии, Бялогурский указал на Петрова, хотя и с оговорками. Запись беседы сохранилась в материалах службы безопасности:

«Офицер службы безопасности осведомился у Бялогурского, не выказывал ли кто-либо из персонала советского посольства в Канберре желания остаться в Австралии. В частности, Бялогурский сообщил: “Петров никогда не давал понять, что мог бы остаться в Австралии, однако, по всей видимости, местная жизнь во многом его привлекает. Ему очень нравятся Канберра и местный климат. Он с удовольствием занимается садоводством. Он является заведующим консульским отделом миссии, но при этом много путешествует и, похоже, ему предоставлена возможность самому выбирать, куда поехать. Я не замечал, чтобы он опасался с кем-то знакомиться или ездить в какие-то места, в то время, как другие сотрудники, за исключением торгового атташе, не уходят далеко от посольства. Кроме того, в обязанности Петрова входят встречи и проводы дипломатических курьеров, приезжающих из Москвы.

Миссис Петрова – единственная женщина в посольстве, которая одевается по-западному и пользуется косметикой, поэтому другие сотрудники и их жены относятся к ней с оттенком враждебности.

Они (Петров и его жена – авт.) не станут инициативно выяснять у кого-либо, существует ли возможность остаться здесь, если только к этому не подтолкнут их соображения безопасности и не представится удобный случай”»[422].

Для АСИО шанс заставить советского дипломата (тем более, работника разведывательной службы) попросить политического убежища в Австралии представлялась очень заманчивым. Помимо возможности получить через него секретные документы, это дало бы политический и пропагандистский эффект. Перебежчики уже «порадовали» многие западные страны, и Австралия оставалась как бы в стороне.

Лично для Бялогурского «уход» Петрова мог стать чрезвычайно выигрышным моментом в карьерном, а, значит, и в финансовом плане. Он точно подмечал в своих донесениях, что этот «дипломат» существенно отличался от своих коллег. Из чего с большой вероятностью следовало, что он принадлежал к разведслужбе. Понятно, что перебежчик-разведчик ценился больше, чем перебежчик-дипломат. Вот только расчеты Бялогурского строились, в общем-то, на песке и убедительными аргументами, что Петров – потенциальный перебежчик, он пока не располагал. Верно, Петрову нравилась страна пребывания, он ценил хорошее времяпровождение в австралийских пабах и должен был понимать, что будет лишен всего этого в Москве. Но такая характеристика подошла бы и другим сотрудникам посольства. А если брать шире, то пристрастие к хорошей жизни за рубежом отличало подавляющее большинство советских загранработников. Но это не означало, что все они готовы на этом основании просить политического убежища или начинать работать на иностранные спецслужбы.

Поэтому в АСИО с интересом знакомились с донесениями Diabolo, но требовали более веских аргументов. Агент должен был доказать, что игра стоила свеч. Для этого следовало получить убедительное подтверждение того, что Петров не просто третий секретарь посольства, а руководящий сотрудник внешней разведки в Канберре (окончательно это стало ясно только в середине 1953 года), и его поведение – не тонкая игра профессионала, а проявление внутренних колебаний человека, оказавшегося на перепутье. Таких доказательств длительное время не было, но в службе безопасности допускали, что они могут появиться. Бялогурскому было предписано сосредоточить свою работу на советском посольстве в целом и Петрове в частности.