Русская рулетка

Углубившись в тревожную темень, я включил свет, но лес уже постепенно редел. За деревьями показалось поле, а за ним опять вытянулись к тучам мрачные заросли. Погасив маломощную, но способную привлечь внимание фару, я заглушил мотор и приналёг на педали. Пересёк поле и остановился. Согласно указаниям на дискете, для наглядности дополненным нарисованной от руки картой, просёлочная дорога вела к небольшому посёлку, до него осталось километра два. А в этом месте надо было съехать на тропинку. Чтобы отыскать её, пришлось снова включить свет.

Тропинка была не такой слякотной, как я опасался, и вывела прямо к водохранилищу. Отвязав мешок от жёсткого сиденья, я опустил его на траву. А мопед откатил к густому кустарнику, где опрокинул на шуршащие листья, укрыл под ветками. Потом забрал мешок и скорым шагом отправился вдоль берега. Во всём поле зрения не виделось ни огонька. Скользкая на открытых местах тропинка извивалась под навесами крон и вскоре упёрлась в песчаный пляж, окаймляющий клиновидный заливчик. При желании, я бы легко докинул камень до противоположной стороны этого заливчика. Запущенный досчатый помост свидетельствовал, – прежде, по воскресному расписанию, здесь причаливала шустрая речная «Ракета» с приезжающими на пляж отдыхающими.

До полуночи оставалось около двадцати минут. Без лишней суеты я развязал мешок и принялся вынимать содержимое. Сверху лежала завёрнутая в бумагу маска для подводного плавания. Благодаря бумаге и внимательному обращению с мешком стекло было целым, и я опустил маску на обрубок поваленного дерева. После чего вытряхнул из мешка свёрнутую резиновую лодку, насос и связанные составные части складного весла. Насос помог быстро надуть камеру до упругой твёрдости, и готовая лодка предстала небольшой, тёмной и неприметной. Как раз такой, какая была нужна. Я отнёс её к воде, затем вернулся и забрал всё, с чем явился, не оставив ни мешка, ни насоса. Нагрузив лодку, снял с себя куртку, свитер и майку, и надел только свитер. Расшнуровал, скинул кроссовки, снял носки и расстегнул, высвободил поясной ремень, но джинсы оставил на себе. Лодка наполнилась барахлом, и невольно подумалось о нелёгком ремесле контрабандиста.

За пять минут до полуночи я глотнул обжигающего внутренности спирта, тщательно завинтил крышку и спрятал флягу в одежде. Устроившись в лодке, не спеша заработал собранным алюминиевым веслом с короткой ручкой, направляясь строго к выступу на противоположном берегу заливчика. Примерно на равном, срединном расстоянии от обоих берегов положил весло возле себя, посмотрел вниз, в черноту бездонной водной толщи и стянул с себя джинсы, трусы и свитер. От холодных объятий октябрьской ночи меня передёрнуло, но я склонился над водой и вдруг увидел столбик света, который пробивался от самого дна и ослабевал у поверхности. Его пучок не рассеивался по сторонам, был направленным и даже с ближайшего берега вряд ли заметным.

Я заторопился. Живо надел, поправил на носу маску и, стиснув зубы и губы, перевалился к нему навстречу. Леденящая вода обожгла кожу и тело. Судорога свела левую ступню, грудь сковала мертвая хватка невидимого врага. Невольно взвыв, я вдохнул показавшийся не таким уж и холодным воздух, резко выдохнул лишнее и с головой погрузился под воду. Провернулся, чтобы удаляться от поверхности, и заработал руками, ногами по всем правилам подводного плавания, но так быстро, будто за мной погналась доисторическая тварь. Хорошо, в этом месте было не глубоко, и мне хватило воли и внутреннего тепла добраться до источника света. Испускал свет похожий на толстый «дипломат» контейнер, по цвету не отличимый от ила. Ил уже наползал на него, словно жаждал скорей поглотить и оставить себе. Я разгрёб донную грязь, нащупал ручку и оторвал контейнер от липучего соперника. Свет неожиданно погас, будто только и ждал этого мгновения. Оттолкнув ногами вязкое дно, я пружиной рванулся вон из чёрной бездны.

Когда вынырнул на поверхность, не мешкая и не отдышавшись, перекинул контейнер в лодку. Лодка взбрыкнула, но я перевалился следом за контейнером и усмирил её. И только в лодке сообразил, отборной бранью обругал себя, – не хватило ума захватить полотенце или хоть какую-нибудь подходящую тряпку! За отсутствием лучшего, пожертвовал майкой. Вытер ею голову, затем уже сырой растёр тело, пусть от неё и мало стало пользы. Наверное, на чемпионате по скоростному напяливанию одежды я бы завоевал главный приз. Но свитер, трусы, джинсы и носки не согрели, как хотелось. Вот тогда я по-настоящему оценил значение фляги. Опрокинул её над открытым ртом, влил в себя спирт, пока не почувствовал, как обожгло горло. Закашлялся, выплюнул, что не проглотил, и от волны жгучего тепла внутри тела начал успокаиваться. Несмотря ни на что я повеселел. Нервное напряжение последних дней покидало меня, а испытание, которому подверг Иван, прокручивалось в голове, словно волнительное приключение.