Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные

Один раз я вспомнила, что, когда к ним въехала, я отдала им свой паспорт для прописки и они мне его не вернули. Когда я спросила их об этом, Михаил Петрович мне сказал: «Я его давно спрятал, он может вас скомпрометировать и вам навредить!» Да, конечно, там было помечено, что я дворянка и жена морского офицера. «Я вижу, что я в ваших руках окончательно!» – сказала я полушутя. Клавдия, присутствующая при разговоре, заметила: «Мы вас в обиду не дадим; у Миши тоже есть совесть и душа, хоть он и комиссар». Оставалось верить и не сопротивляться ходу веглей! А время текло, от Вовы не было никаких вестей, хотя попадались некоторые, которые имели известия из той зоны с перебежчиками. Я тоже перестала писать. Да и не хотелось описывать те условия, в которых я очутилась.

Поехала я как-то к Тане в гостиницу и с удивлением встретила там ее мужа Васю. Он пробрался, несмотря на опасность, с фальшивыми документами, в штатском, чтобы уговорить Таню бежать. Пробраться из другой зоны – это было геройство. Мы обсуждали наше положение, но все выводы приводили к тупику. В самой горячке нашего разговора вдруг кто-то постучал. Когда мы открыли – увидели Масича. Он был бледен как полотно, весь запыхавшийся, взволнованный! «Что с тобой?» – спросил его Вася. Скороговоркой пояснил он нам, что Тане и Васе необходимо бежать, так как в имении революционный комитет откуда-то узнал, что Вася в городе, и приговорил его и Таню к смертной казни. «Да и мне не избежать! Они догадались, что я не с ними!» Мы быстро собрали вещи и вышли из гостиницы, расплатившись с хозяином, который нисколько не удивился, насмотревшись всего. Направились к нашей общей подруге Ане, тоже дочь помещика-соседа. Она была замужем за скромным чиновником. Жили они бедно, почти убого, на окраине города. Они оба нас сердечно приняли, и когда мы объяснили все наше страшное дело, муж Ани сказал: «Не медля вам надо найти способ бежать».

Тут я вспомнила, что в городе был извозчик, которого хорошо знала, потому что он когда-то служил кучером у моего отца. Он меня помнил и всегда при встрече раскланивался. Был он одинок, жил старым холостяком, давно занимался извозом. Васе было опасно показываться, поэтому мы пошли с Таней вдвоем. К счастью, он оказался дома и встретил нас приветливо. Мы сразу же выложили ему начистоту все наше дело. «Евгений, вы должны их спасти», – уговаривала я. Он почесал затылок и сказал: «Барышня, коли я их спасу, то мне надо свою шкуру отдать!» Таня же просто заявила: «Вам незачем сюда возвращаться! Я вам дам такую сумму денег, что вы сможете в другом городе устроиться и продолжать заниматься тем же!» Он снова почесал затылок и сказал: «Добре, увезу вас рано на рассвете, вещи зароем в соломе на подводе, переоденьтесь бабой, а ваш муж и другой парень – мужиками, уедем, и я вправду не вернусь. Уеду к сестре в село Широкое, она овдовела и давно меня кличет».

Сговорившись окончательно, мы вернулись к Ане. Там мы уложили все вещи в мешки. Таня умудрилась засунуть свои бриллианты в ручку метелки, которую решила взять с собой в подводу. Несмотря на убогость квартиры, Аня всех разместила. Таня легла в столовой на диване, Вася и Масич устроились в кухне на полу, где им постелили матрасы. Попрощавшись с ними, я обещала прийти их проводить на рассвете.

Возвращалась я с тяжелым чувством. Мелькали мысли – не удрать ли мне с ними, но подвода у Евгения была небольшая, кроме того, пускаться с ребенком в столь опасное предприятие, в холодную, еще зимнюю погоду, было слишком рискованно. На душе было отвратительно, будущее пугало своими страшными перспективами.

Когда я вернулась домой, все уже спали. Я очень тихо вошла и направилась к своей комнате. В это время Михаил Петрович вышел из своей и удивленно спросил: «Разве сегодня был спектакль? Я был уверен, что театр закрыт». – «Да, он закрыт, но я репетировала со своим партнером». Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Мне всю ночь не спалось, я обрадовалась, когда часы в столовой пробили пять часов утра. Быстро встала, умылась и выскользнула из дому. Евгений не обманул, он стоял перед домом Ани, весь нахохленный в своем огромном тулупе. Видно было, что он накрутил на себя немало вещей, так как из худого превратился в здоровенного мужчину… Мы все, по старому обычаю, присели, перекрестились и долго сердечно прощались. Аня плакала. Вышли проводить их на улицу. Утро еще не начиналось, чуть светлели облака. Несмотря на начавшийся март, нас окутывала морозная и особенно мрачная мгла. Наконец они все разместились, и подвода тронулась в путь. Мы с Таней издали крестили друг друга. Когда они скрылись, я отправилась домой. Дома все спали, была полнейшая тишина. Я прилегла немного отдохнуть. Вскоре моя маленькая проснулась. Ядзя пришла ее одеть и унесла в гостиную, где они всегда завтракали.