Русская Вандея

– Молчать! – крикнул Макаренко. – А то я вас, как щенка выкину отсюда.

Совершенно потеряв самообладание, он погнал депутатов в залу и открыл заседание.

– Вы видите, – начал он, страшно волнуясь, – в критическую минуту атаман нас не защищает. У нас нет атамана. Атаман изменил Кубани и предался Добровольческой армии. Ввиду этого вся власть на Кубани принадлежит Краевой Раде. Кому атаман должен передать свою булаву?

Поднялся невообразимый шум. Многие повскакали с мест.

– Прошу слова! – робко потребовал атаман.

– Вам более нечего говорить, – отвечал ему председатель. Однако большинство депутатов запротестовало против лишения слова главы государства.

Филимонов наконец заговорил. Отчаяние породило в нем некоторый прилив мужества, и он разразился градом упреков по адресу черноморцев, занявших непримиримую позицию.

– Во всей этой ужасной истории виноваты вы (он указал на президиум во главе с Макаренко), а не ваш атаман.

– У нас нет атамана! – вопили «хведералисты».

– Есть! Есть! – заглушали их линейцы.

Среди хаоса кое-как удалось поставить на голосование вопрос о доверии атаману, которого председатель Рады обвинил в измене Кубани.

Один случайный голос в пользу атамана решил исход заседания и предотвратил, быть может, самые печальные последствия, неизбежные в том случае, если бы верх взяла шайка бесноватых и оголтелых кликуш.

Филимонов, потрясенный неожиданными для него результатами голосования, разрыдался. Макаренко же в недоумении глядел на депутатов.

– Ввиду такого, непонятного мне, поведения Краевой Рады, – заявил он наконец, – я вынужден сложить с себя полномочия.

Все безмолвствовали.

Понуря голову, поплелся оплеванный демагог вон из театра. Больше его не видали в Екатеринодаре до февраля.

Место Макаренки занял горец Султан-Шахим-Гирей.

В Раде сразу стало тише. Тон речей понизился. Даже намечалось «покаянное настроение», как выразился один депутат. Решили еще раз попытаться урезонить Деникина и отговорить его от кровавой расправы.

Филимонов отправился на телеграф, чтобы завязать переговоры с Деникиным по прямому проводу. Но его не допустили в аппаратную. Более того: даже не позволили отправить простую телеграмму Деникину. Везде хозяйничал Покровский.

Державная Рада и избранный ею глава суверенного государства попали в плен к крошечной шайке кавказских абреков и кубанских головорезов. Кубанский «народ» и не думал двигаться на выручку своих избранников.

Утром 6 ноября Калабухов, посоветовавшись со своими друзьями и узнав, что большинство Рады склоняется на путь мирного разрешения конфликта, сам отдал себя в руки кубанских военных властей. Его препроводили в атаманский дворец, где фактическим хозяином являлся не Филимонов, а Покровский.

6 ноября, с самого раннего утра, в Екатеринодар начали прибывать казачьи части из подгородней станицы Пашковской. Городской гарнизон весь встал в ружье.

На Красной гарцевал верхом Покровский во главе своего конвоя.

Никто из жителей не понимал, что такое происходит.

Войска выстроились шпалерами по главной улице, от атаманского дворца до Соборной площади. Зимний театр, как только собрались депутаты, окружили пластуны, конные черкесы и пулеметчики. Все прилегающие к театру улицы тоже почти сплошь заняли казаки и черкесы.

Члены Рады, собравшись, не знали, что делать, и ждали возвращения от Покровского Ф.С. Сушкова, которого еще до окружения Рады войсками Покровский вызвал к себе во дворец.

Наконец Сушков прибыл.

– Господа! – с дрожью в голосе заявил он. – Калабухов находится во дворце под арестом. Но генерал Покровский требует немедленной выдачи И.Л. Макаренко, П.Л. Макаренко, Ф.С. Манжула, К.А. Бескровного, Г.В. Омельченко, Ф. Воропинова и полк. Роговца. Если это его требование не будет выполнено немедленно, он пустит в ход войска, которые стоят наготове.

Обреченные сошлись в кучку и начали совещаться.

– Господа! – сказал Раде от лица их Петр Макаренко. – Мы решили добровольно явиться во дворец, так как надеемся, что от этого нашего поступка выиграют интересы Рады.

Царила тишина, необычная для «бычьего стада». На трибуну поднялся полк. Успенский, который только что вернулся с улицы.

– Генерал Покровский находится у дверей Рады. Если поименованные им лица не будут выданы, сюда войдут войска.

П.Л. Макаренко, Омельченко, Роговец, Манжула и Воропинов стали прощаться и кланяться Раде.

И.Л. Макаренко и Бескровный, выдачи которых также требовал Покровский, не прибыли на заседание. Первый ночью бежал из Екатеринодара, второй на следующий день добровольно отдался в руки Покровского.

Перед уходом из залы Воропинов задержался, чтобы произнести несколько высокопарных слов о любви к родине.

– Мы уходим, приносим себя в жертву родной Кубани. Пусть она будет счастлива! Без этой веры в будущее счастье ее лучше бы сейчас самому застрелиться, чем быть застреленному. Но с этой верой я смело иду.

– Прошу встать в честь ушедших! – дирижировал полковник Успенский.

Выполняя требование Покровского, Рада отпустила свой караул. На его место прибыли юнкера Кубанского Софийского училища.