Русская Вандея

— Ну и вождь! закрылся шапкой-невидимкой. Сидит у Деникина, забыл про фронт, забыл про беженцев. Не пора ли сковырнуть?

«Родные донцы! — откликнулся, наконец, атаман 25 января (приказ № 25). — Временно оторванный от фронта, я зорко слежу за вашей жизнью и боевыми успехами, глубоко сожалея, что не могу пока быть на фронте и делить с вами горе и радость… Мы сейчас могли бы взять Ростов и Новочеркасск, но лучше подождем немного и соединенными силами нанесем врагу страшный удар».

Пресса, по примеру атамана, утешала измученных беженцев надеждами на скорый успех. Приятнее всего щекотали казачьи нервы газетные сообщения о восстаниях. На эту удочку долго ловили казаков и впоследствии.

Восстание в апреле 1919 года вешенцев, мигулинцев и казанцев сначала считали за миф, а потом оно оказалось фактом, сыгравшим крупную роль в весеннем освобождении Дона от большевиков.

«Восстание в Ростове, Новочеркасске и прилегающих станицах приняло грандиозные размеры. Восставших насчитывается до пятидесяти тысяч», — сообщал «Вестник Верховного Круга», редактируемый Гнилорыбовым.

Заодно писали о развале Красной армии, об уничтожении донцами конницы Буденного, о том, что сам красный вождь едва спасся бегством, и о прочих сенсациях, изобретенных собственными корреспондентами.

«В штабе Донской армии царит спокойное, бодрое настроение. Чувствуется уверенность, что наступление красных будет не только ликвидировано, но, в свою очередь, под натиском наших частей противник начнет катиться к северу», — утешал неграмотных в «Вестнике Верховного Круга» журналист Г. Н. Раковский.

В результате всех этих мер бродячее всевеликое несколько поуспокоилось и терпеливо ждало разгрома красных.

В Павловской скрипели перья. Тиф свирепствовал и уменьшал число донцов, но не число входящих и исходящих. В хатах жили по десяти и по пятнадцати душ, но в канцеляриях каждый чинуша имел угол стола или ящика, чтобы строчить рапорты, сношения, предписания.

В судной части штаба армии служили два юриста, поручик Побединский и подъесаул Филиппенков, остроумный фельетонист, сотрудник «Донской Волны». Первый кое-как бродил, второго мучил сыпняк, но оба они по необходимости спали на одной койке.

Больных не могли вывезти в екатеринодарские лечебные заведения, так как узловые станции были забиты. Возвращаясь из Екатеринодара, я видел на ст. Тихорецкой несколько безжизненных поездов с танками, которыми ген. Бриге думал уничтожить большевиков. Теперь эти ржавые, ни на что ненужные клочья железа беспомощно лежали поверх платформ, которые загромождали пути.

У нас в суде тоже кой-кого сразил тиф, неизбежный спутник грязи, стужи, голода и лишений. Впрочем, про одного офицера рассказывали, что он, не взирая на лютый приступ сыпняка, при приближении большевиков к Новочеркасску бросился бежать из лазарета и почти без памяти добрался до Ольгинской. Там он пришел в себя и внезапно почувствовал улучшение, как бы в оправдание пословицы: клин клином вышибают.

Появилась, одновременно с тифом, и кой-какая судебная работа.

Ген. Гуселыциков требовал предания суду ген. Лобова, не выполнившего директивы, благодаря чему Новочеркасск сдали без боя. Но вышло comme toujours. Ген. Лобов немедленно отправился реабилитироваться к атаману, и дело кончилось разговорчиками.

Милый красновскому сердцу детка, войсковой старшина Роман Лазарев, все еще занимая какую-то тыловую должность, продолжал шалить и на Кубани, озлобляя хозяев, и без того не очень ласковых к нам. Я доложил Сидорину о спешной необходимости ликвидировать золотопогонного бандита, с чем командарм вполне согласился. Порешили вызвать Лазарева в Павловскую и здесь схватить его. Однако военные обстоятельства помешали на этот раз избавить землю от преступника, который лишь через полгода получил должное возмездие.

Больше всего ко мне поступило дознаний или простых сообщений о хищениях, произведенных под шумок в период бегства. Казначеи редко где не скрылись с чемоданами, набитыми деньгами. В Новороссийске еще можно было приобрести за южно-русские дензнаки фунты, доллары и лиры, и даже выбраться за границу. 8 января Деникин разрешил выезд раненым, больным, статским лицам и семьям военнослужащих на Принцевы острова, Кипр и в Египет, где англичане предполагали устроить складочные места для обломков белого стана. Чиновные «единонеделимцы» почти все выбрались в феврале в Новороссийск и запасались здесь иностранной валютой за счет казенных сумм.

При всеобщей деморализации, казнокрадстве, жульничестве просто уж и не верилось, что остались еще честные люди. Деникин с радостью отметил в приказе от 26 декабря пример добросовестного отношения к казенным деньгам со стороны пяти лиц. Увы! Это были не офицеры, не чиновники, не контрразведчики, не члены монархических организаций, а простые солдаты.