Русская весна

Все это навалится потом. А пока Соня Ивановна Гагарина сидела в своем кабинете за чашкой кофе и размышляла о Джерри.

Она редко вспоминала своего бывшего мужа. С тех пор как она ловко устроила его назначение главным инженером, она как бы поставила точку в соглашении о разводе, сбросив груз долга перед ним и обретя свободу после долгих лет душевных терзаний.

Их развод был вызван сугубо практическими соображениями – по крайней мере, так она ему это преподнесла. Чистая формальность, фикция.

А на самом деле?

Фикцией был не развод. Их брак в течение долгих лет был фикцией.

С Джерри у нее не сложилось, но вот какой вопрос мучил ее: причиной или следствием разлада была ее связь с Ильей Пашиковым? Она сблизилась с обаятельным мужчиной, товарищем по работе, с которым у нее было гораздо больше общего, чем с помешавшемся на космосе мужем, – или же самым пошлым образом пыталась найти то, что перестала получать дома? Эта мысль наполняла ее отвращением к себе. И может быть, потому она убеждала себя, что любит Илью. Это позволяло ей по меньшей мере не чувствовать себя хладнокровной стервой. Я не могу жить без Ильи, говорила она самой себе; шантаж Лигацкого просто помог ей последовать естественному влечению...

А потом она вдруг обнаружила, что живет одна-одинешенька, слоняется по пустой квартире, в которой когда-то воспитывала детей. С Джерри последние годы было несладко, но, по крайней мере, в доме ее кто-то ждал...

Ее отношения с Ильей, которые долгое время сводились к случайным и как бы нечаянным встречам после работы, превратились – во всяком случае, так она считала – в нечто более серьезное. Илья, особенно поначалу, был идеальным другом. Три-четыре раза в неделю они ужинали вместе, на выходные уезжали в Лондон, в Рим, на юг Франции. В постели Илья был куда искусней, чем Джерри в лучшие его времена. И от разговоров с ним она никогда не уставала.

Но Илья оставался... Ильей.

Он был красавчиком, одевался с иголочки, к тому же моложе ее. Женщины так и висли на нем, а он не собирался отталкивать их. Он был карьерист и мечтал стать директором «Красной Звезды». Это значило, что рано или поздно он укатит в Москву, в башню «Красной Звезды». По этим причинам – впрочем, и по многим другим – Илья Пашиков не спешил жениться.

Оглядываясь назад, Соня удивлялась не тому, что ей не удалось превратить красавца-леопарда в домашнюю кошку, а тому, что шесть месяцев Илья сохранял ей верность – или хотя бы удачно притворялся. И только ее неумная настойчивость заставила его расставить точки над «i».

Как-то они отправились на выходные в Амстердам, где сняли двухкомнатный номер под самой крышей маленького отеля. Номер напоминал скорее квартирку: старинная, потемневшая от времени ореховая кровать, покрытая пестрым стеганым одеялом, ночные столики и массивный платяной шкаф, масса безделушек, на стене – картина, писанная маслом, – пейзаж с ветряной мельницей. В гостиной стояли кушетка и кресло, возле камина – стулья и стол, словно взятые из чьей-то бабушкиной кухни, за стеклянными створками буфета виднелся китайский фаянсовый сервиз, а на книжных полках теснились обтрепанные старинные тома.

Все выглядело так уютно, так по-домашнему, когда они сидели за кухонным столиком, потягивали можжевеловку и рассеянно глядели на канал и на тесный ряд домиков за ним – ни дать ни взять супружеская пара. Соне это напомнило первые дни их жизни с Джерри в квартире на острове Святого Людовика – вспомнилось не место, не муж, а тогдашнее чувство: у тебя есть свое гнездо, и ты в нем не одна – она так долго не испытавала этого чувства, что решила, будто оно навсегда исчезло из ее мира.

– Ты никогда не думал о том, чтобы связать свою жизнь с кем-нибудь? – обронила она, словно не отдавая себе отчета в собственных словах. – Ради спокойствия, ради уюта... Взять и жениться...

Илья застыл на середине глотка – с таким выражением, словно вдруг обнаружил, что ему налили в рюмку мочу. Он посмотрел на Соню, медленно покачал головой и выдавил из себя улыбку.

– Нет уж, бросьте, – сказал он подчеркнуто несерьезно. – Я же не муж, а катастрофа.

– Смотря кого выберешь, – возразила Соня. – Ты добрый, нежный, ты...

– Неисправимый бабник, что знаем мы оба, – перебил ее Илья. – Сверх того, я образцовый коммунист. От меня по способности, которая пока меня не подводит, и женщинам мира по потребностям, каковые неистощимы!

– Ах, Илья, ты совсем не такой легкомысленный, каким хочешь выглядеть!

– Именно такой, – возразил он. – Поверь мне, Соня, я только внешне такой хороший.

– Со мной ты был добр, понятлив, терпелив, всегда поддерживал в трудную минуту, как настоящий друг. Как принц из сказки.

Илья закатил глаза, пытаясь, как обычно, отшутиться.

– Сперва ты приписала мне разные супружеские добродетели, теперь я реакционер и царист! – проговорил он с деланной веселостью. – Теперь упадешь на одно колено, протянешь мне розу и предложишь руку и сердце.

– Это плохо? – мягко спросила Соня.

Илья вдруг переменился, лицо его стало озабоченным, даже угрюмым.

– Оказывается, ты серьезно...