Русская весна

Соня вздохнула и еще раз приложилась к фужеру. "Господи, хоть бы он не смотрел на меня так!" – подумала она.

– Не знаю, как бы тебе сказать, Джерри. Я должна, должна… – Она встала и поставила перед ним фужер. – Лучше выпей сначала.

Он увидел, что ее глаза наполняются слезами.

– Боже правый, Соня, что случилось?

– Самое ужасное, что могло произойти…

– Прекрати недомолвки! – не выдержал Джерри. – Что бы ни случилось, говори прямо.

– Выпей сначала, Джерри. Пожалуйста!

– Ты это серьезно?

Соня кивнула. Джерри ощутил, как его окатывает волна холода. Ему показалось, что мчащаяся на него ракета, которой он так боялся, достигла цели и вдребезги сломала хрупкую устойчивость их безрадостной жизни. Он сделал большой глоток. Водка обожгла горло и горькой желчью разлилась в желудке.

…Когда Соня выходила из советского посольства, все казалось до ужаса простым. Предположим, она не подчинится воле партии. Тогда она, и Франя, и Илья, и конечно же Джерри потеряют все. Если она выполнит их требования, судьбы четырех человек будут спасены. Лигацкий не оставил ей ни малейшего шанса. Она будет вынуждена разойтись с Джерри, чтобы спасти Франю и Илью, чтобы вывести из-под удара самого Джерри. Моральная ответственность за этот презренный поступок ляжет на партию, на "медведей", на Лигацкого, на Донца, но только не на нее. Кроме того, Лигацкий прав – их брак давно стал пустой формальностью, а стоит ли жертвовать столь многим ради формальности? Соня приехала домой с готовым решением. Но позже, потягивая маленькими глотками теплую водку, одна в пустой квартире, где они провели вместе двадцать лет, где выросли их дети, она невольно отдалась воспоминаниям. Она вспомнила радостные и печальные дни, удачи и потери, и к приходу Джерри от ее логических построений не осталось и следа.

Она не сможет совершить такой поступок. Она не позволит им превратить себя в бездушное чудовище. Любит она Джерри или нет – это решать ей, а не партии. Если она пойдет у них на поводу, чем она будет лучше Лигацкого?

– Ладно, Соня, выкладывай все! – сказал Джерри. Вздохнув, она отпила еще изрядную толику. Джерри прав. Надо избавиться от всей этой мерзости.

И, уставясь в стакан, чтобы не видеть его лица, Соня приступила к рассказу.

–… Значит, ты можешь сохранить свой проклятый партбилет? – кричал Джерри. – Значит, вонючий ублюдок-генерал может не беспокоиться? – Он залпом допил водку и швырнул фужер через всю комнату. Фужер отскочил от стены, упал на ковер и не разбился. – Разъебаи, сукины дети!

Опустив голову и сгорбив плечи, Соня сидела рядом с ним на кушетке.

– Я должна была тебе рассказать, Джерри, – бормотала она жалобно. – Что же нам делать, Джерри, что нам делать?

"Не могу, не могу поверить, – думал он. – Хотя, строго говоря, что тут удивительного? Если русские сумели отстранить меня от моего же Проекта, почему им не пойти и на такую гнусность? Но отчего Соня не послала их с этим партбилетом?"

– Ты серьезно не знаешь, что делать? – выкрикнул он. – Ты действительно собираешься разойтись со мной из-за дерьмового кусочка картона? Ты намерена и дальше ковыряться в этой пакости?

Соня по-прежнему старалась избегать его взгляда.

– Я знаю, это трудно для тебя, Джерри, – запинаясь, начала она, – но тебе надо успокоиться и серьезно подумать.

– А я что делаю? – орал Джерри. – Я вот, к примеру, надумал пойти в советское посольство, найти Лигацкого и размазать это дерьмо по стенке!

Соня медленно подняла голову и посмотрела на мужа покрасневшими от слез глазами. Ледяное выражение ее лица сразу его охладило.

– Хватит шуметь, давай говорить серьезно, – произнесла она тихим, безжизненным голосом. – Обсудим варианты.

Джерри внезапно обмяк. Из живота поднимался мертвенный холод, растекался по телу, полз в мозг. Все казалось ужасно далеким, размытым. В горле застрял гнусный водочный вкус.

– Дело не в моем партбилете, – сказала Соня. – Речь идет о нас – о тебе, обо мне, о Фране. Они не блефуют, Джерри. Они исключат Франю из школы пилотов, мне подыщут работу где-нибудь за Уралом. – Она выдавила из себя горький смешок. – Если я не разойдусь с тобой, у нас не останется ничего, кроме свидетельства о браке. Они загонят меня обратно в Союз, и мы никогда уже не увидим друг друга.

– Пошли они… – перебил ее Джерри. – Рассрочку мы почти выплатили. Дети выросли. Нам хватит и моего жалованья. Как-нибудь перебьемся.

– Ты что, меня не слушал? Если мы не разойдемся, тебя объявят американским шпионом и выгонят из ЕКА! А может быть, и депортируют.

– Это у них не выйдет! – возразил Джерри. – Эмиль Лурад все еще мой друг, он защитит меня…

– Так же, как он защитил тебя от Вельникова? – перебила его Соня. – Ну взгляни же наконец фактам в лицо! Ты по-прежнему американский гражданин. Вся твоя контора завалена чертежами "Гранд Тур"…

– Это мои чертежи, а не их!..