Русская весна

– А точнее?

– Давай не будем об этом. Попробуем быть друзьями.

– Вряд ли я смогу быть искренним другом после всего, что произошло, – сказал Джерри.

Что же, слово не воробей…

– Я бы хотела быть твоим другом, – сказала Соня. – Ты позвал меня на помощь, позволь мне помочь тебе. Не доверяй Патрису Корно. Доверься мне.

– У меня нет выбора, – вздохнул Джерри. – Но какой идиотизм лезть в постель к распроклятым русским…

Ему снова захотелось откусить себе язык, когда он увидел, как переменилось ее лицо. Губы задрожали, на глаза навернулись слезы.

– Прости, Соня, я не хотел…

– И ты прости. Мне надо за многое просить прощения. Ладно. Если не друзья, то союзники – в этом деле. Идет?

– Идет, Соня, – отозвался Джерри. Он судорожно искал какие-то слова, чтобы достойно завершить разговор, но так ничего и не выдумал.

…Он долго сидел перед погасшим экраном, обводя взглядом свою крохотную гостиную. Журналы, горой наваленные на журнальном столике, научно-фантастические романы, загромоздившие книжные полки, завалы распечаток возле компьютера, слой пыли на мебели, немытые стаканы – печальные свидетельства одинокой жизни.

Какая-то неведомая сила заставила его перед сном прибрать квартиру. Он собрал книги и журналы, разгреб завалы вокруг компьютера, впервые за две недели сменил постельное белье, перемыл горы посуды, отдраил умывальник и плиту, поскреб щеткой ванну и унитаз.

…Почему он вспомнил сегодня о той ночи, о последней генеральной уборке? Возможно, потому, что с тех пор ни разу не убрался как следует – старался не учинять бардака.

После зарядки и душа он огляделся. Гостиная выглядела несколько захламленной, постельное белье просилось в стирку – и то, что в спальне, и то, что свалено в комнатенке со стиральной машиной. Однако сегодня, накануне заключительной проверки маневровых двигателей, его кухня выглядела вполне сносно, а душ после гимнастики он принимал в почти чистой ванной.

В более или менее чистом зеркале отразились его седеющие волосы, морщины, запавшие глаза. И все-таки он выглядел моложе, чем в тот день, когда звонил Соне. Да, Вельников стал руководителем Проекта, он сам – главным инженером по тяговым и маневровым установкам. Теперь он точно знает, что непременно полетит на "Гранд Тур Наветт" к Луне. Ничего не попишешь – кожа постарела, у глаз появились гусиные лапки, – и все-таки был в его взгляде юношеский задор, и все лицо, искаженное прежде горечью и досадой, почти расслабилось.

Пока он брился и одевался, кофе успел свариться. Джерри налил большую кружку, намазал подсушенный хлеб шоколадным маслом и торопливо позавтракал в гостиной, не переставая думать о сегодняшнем испытании.

Главные двигатели уже прошли проверку и ожидают старта на беспилотной грузовой ракете. Осталась последняя стендовая проверка маневровых двигателей, в которой нет ничего сложного и впечатляющего. Как только они будут проверены, упакованы, переброшены по воздуху в Тиуратам и оттуда отправлены в космос – наземной части работы конец. Потом будет сборка на орбите, полет на Луну.

Как пойдет его жизнь после пятнадцати дней в космосе – об этом он как-то не задумывался. Чем же ты займешься, парень, пройдя по водам? Даже если полеты "Гранд Тур Наветт" станут регулярными, в его возрасте нечего надеяться на место в экипаже. Он стар для полета на Марс, у него нет квалификации для работы на лунной базе. Но он летит – вот что главное!

С тех пор как он выступил в пользу Вельникова, отношение к нему в ЕКА изменилось. Патрис Корно резко к нему охладел. Впрочем, теперь Джерри ему непосредственно не подчинялся. Зато русские воспылали к Джерри любовью, что его весьма забавляло.

Вельников не просто сдержал свое слово. Сверх обещанного он добился для Джерри повышения. Его московские покровители, похоже, не проговорились, что Джерри играл в команде "Красной Звезды", а режиссерами были Соня и Илья Пашиков. Вельникова даже не предупредили о готовящемся заявлении ТАСС. Когда эта бомба разорвалась, Вельников ввалился в контору с ошалелым видом, держа в руках бутылку, завернутую в золотую подарочную фольгу.

– У меня нет слов, Рид … просто Джерри, если позволишь, – на едином дыхании выговорил он. – Честно признаюсь, я прямо обалдел!

Он по-медвежьи неуклюже бухнул бутыль на стол перед Джерри.

– Вот! – сказал он. – Благодарность, разумеется, ничтожная, зато от всей души.

Джерри развернул фольгу. На пестрой этикетке, над гроздью золотых и серебряных медалей, было что-то написано изящной кириллицей.

– Настоящая картофельная русская водка, – объяснил Вельников. – Произведена на экспорт, сто градусов. Семь лет томили в коньячных бочках. Высшие авторитеты в этой области подтвердили, что лучшей водки в мире нет.

– Спасибо, Борис, – сказал растроганный Джерри.

Он помнил о грязной подоплеке событий – но Вельников явно говорил искренне.

– Это тебе спасибо, Джерри. Честное слово, до сих пор не могу поверить, что ты пошел на такое ради меня. Ведь мы с тобой и друзьями не были.

– Я же не метил в руководители Проекта, мы оба это знаем, – сказал Джерри, не кривя душой.