Русская весна

– Теперь, полагаю, мне следует ответить на ультиматум маршала Бронкского, – сказал Вольфовиц другим голосом. – Боюсь, что, к несчастью, это невозможно сделать. Нет способа убрать с Украины ракеты, отправленные туда Гарри Карсоном, не вызвав третьей мировой войны. – Он пожал плечами и развел руками. – Что мне сказать вам, маршал? Я полагаю, вы уже собрались идти до конца и нанести первый удар по нашим городам?

– Что?

– Он сошел с ума!

В глазах Вольфовица появилась жесткость, которой Бобби раньше никогда не видел. Впервые он почувствовал, что его бывший друг на деле президент Соединенных Штатов. И ему представилось, что во всем мире люди чувствуют то же самое. Это был не тот Нат Вольфовиц, которого он знал раньше. Игра изменила игрока.

– Но вспомните, мы дошли до банкротства, строя такую противоракетную систему – со всеми свистками и колокольчиками, – которую наши бедные налогоплательщики смогли оплатить. Мы собьем большую часть ваших ракет и будем зализывать свои раны нашими стратегическими ракетами – их вам не достать, они висят на всем пространстве отсюда и до Луны.

Вольфовиц театрально поглядел в камеру, как он, бывало, глядел на Бобби, когда ему шла карта и не было нужды это скрывать.

– Мы не намерены шутить. Подумайте об этом, маршал Бронкский. И – разумеется – желаю вам хорошо провести нынешний день.

"Мы передавали Обращение президента Соединенных Штатов Америки из Белого дома, Вашингтон".

– И вам лучше всего поверить ему! – заорал ликующе Бобби.

Вольфовиц-мания охватила Европу!

«Новое в мире»

Нат устраняет министра обороны и назначает нового председателя Комитета начальников штабов, успокаивая шовинистов

«Нью-Йорк пост»

Осуществилась несбыточная детская мечта Бобби. За неделю ненавидимые американцы стали героями дня и кумирами Парижа, а он сам – репортерской звездой "Стар-Нет".

Натан Вольфовиц сделал невозможное. Он отверг ультиматум русских, стабилизировал ситуацию на грани ядерной войны и не обременил себя никакими обязательствами.

За четыре часа до срока ультиматума маршал Бронкский объявил, что срок продлевается до окончания выборов с целью дать возможность советским людям высказать свое отношение к жизненно важному вопросу. Маршал нашел способ сохранить лицо.

Натан Вольфовиц одобрил его действия и лукаво объявил о политике невмешательства в выборы, искусно повлияв тем самым на их результат. "Что бы я ни сказал, все вызовет противоположный эффект, – заявил он. – Это раздует пламя страстей у тупоголовых националистов и поспособствует победе безответственных задниц, которые нас первых и втянут в заварушку. В интересах здравого смысла и ради мира на Земле мне лучше придержать свое мнение, призвать здравомыслящих советских граждан активно голосовать, а самому сидеть тихо".

Шансы еврорусских поднялись на семнадцать пунктов.

Красная Армия, продолжая демонстрацию силы, увеличила количество войск на границе с Украиной. Кроме того, русские направили отряд кораблей Балтийского флота через Ла-Манш к Гибралтарскому проливу.

Эти события с жаром обсуждались в каждом вечернем выпуске новостей, но оптимисты расценили их как временное отступление Бронкского, отметив, что корабли прибудут к берегам Украины суток через десять, то есть ко дню выборов.

В предвыборной речи в Ленинграде Константин Горченко лестно отозвался об американском президенте, назвав его "человеком, пришедшимся всем по сердцу", и "настоящим американским Горбачевым".

В ответ на просьбу прокомментировать это выступление президент Вольфовиц пожал плечами, улыбнулся и похвалил "своего друга Константина Горченко" за "хороший вкус".

Еврорусские поднялись еще на пять пунктов.

Все носили майки "Вольфовиц". На самом популярном рисунке он был изображен в виде матадора, который, стоя спиной к поверженному русскому медведю, держит палец на огнедышащем носу зверя.

По всему Парижу, даже в табачных лавочках, по бешеной цене продавалась отвратительная смесь – "настоящий американский коктейль". Американские флажки висели повсюду – на стенах, на фонарных столбах, у станций метро. Кто-то переложил на "макс-металл" гимн "Боже, храни Америку". По меткому замечанию "Либерасьон", Париж охватила грингомания. В газетах писали только об Америке. Интеллектуалы бесконечно обсуждали это в телевизионных дискуссиях.