Русская весна

Но если военные пойдут на попятный, позволят Украине выйти из Союза, начнется цепная реакция; другие народы поспешат объявить независимыми свои республики, и Советский Союз развалится в считанные месяцы, а то и недели.

Что бы ни случилось, отвечать придется тем, кто стоит у власти. Помирать по примеру Карсона генералы не намеревались, им удобнее сбыть то, что они натворили, Константину Горченко, а самим умыть руки. Если он не справится, никто не будет виноватить Красную Армию. А если он чудом выкрутится и спасет страну, они навесят себе медали за преданность социалистической демократии. На деле-то Красную Армию возглавляют чиновники. Даже генералы помнят первый закон бюрократии: "Прикрывай свой зад!"

Натан Вольфовиц не был советским чинодралом и не слыхивал о "первом законе". Он не желал пускать события на самотек. Решимость, с которой он поддержал социалистическую законность – и тем похоронил надежды военных на власть, – превратила его в неофициального Героя Советского Союза. Однако Соня могла только гадать, как к нему относится его собственная бюрократия и народ.

– Удивительный человек этот Вольфовиц! – говорила она, когда они сидели у экрана, ожидая выступления Горченко перед Верховным Советом – первого после того, как он вернулся к власти. – Я не слышала, чтобы политик так говорил о преступлениях собственной страны.

– А парень по фамилии Горбачев? – напомнил Бобби.

– А, ну да, я забыла – он зовет себя "американским Горбачевым", – сказала Соня. – Но даже Горбачев не шел так далеко впереди общественного мнения. А не сожрут ли его шовинисты и большинство, голосовавшее за Карсона? Шутка ли, разоблачать преступления Штатов в Латинской Америке – да еще в такое время!

– Нату Вольфовицу плевать на мнение подонков, – ответил Бобби. – Он как-то сказал мне: "Ярость болванов есть орден чести".

…Константин Горченко поднялся на трибуну под восторженные аплодисменты двух третей делегатов. "Медведи" в знак презрения сунули руки под зад, националисты каменно смотрели в пространство.

Маршал Бронкский встретил Горченко у трибуны, сказал несколько слов, пожал руку и удалился, – похожий не столько на диктатора, сложившего с себя власть, сколько на мальчишку, который набезобразничал и чудом не отведал березовой каши. У самого Горченко вид был решительный, но лицо у него казалось пепельно-серым, как бы бескровным. Соню пронзило холодом: лицо куклы, которой велено повторять чужие слова…

"Граждане Советского Союза, делегаты Верховного Совета, – начал президент. – Благодарю вас за высокое доверие, хочу заверить вас, что буду непоколебим в исполнении нашей задачи: раз и навсегда защитить территориальную целостность Союза Советских Социалистических Республик и единство нашей великой семьи народов от внутренних экстремистов и внешнего вмешательства".

– Что такое? – ахнула Франя. Националисты улюлюкали и кричали. "Медведи" сорвались с мест и стоя аплодировали, а еврорусское большинство только переглядывалось – словно в столбняке, парализованное недоумением и ужасом.

– Соня, что происходит? – спросил Джерри. – Что-то не так? Вы остолбенели, словно призрак Иосифа Сталина увидели!

– Пожалуй, – сдавленно ответила Соня. – Судя по всему, Красная Армия выговорила тяжкую цену за верность социалистической законности.

А речь Горченко продолжалась в том же воинственном духе: он поливал грязью Кронько и его "предательскую клику", помянул недобром мертвого Карсона, изобличил подрывную деятельность ЦРУ – становилось все яснее, что произошло.

Красная Армия вручила гражданскую власть законно избранному президенту – но в обмен на свободу в военных делах. Его обязали взять на себя ответственность за действия вояк, оправдать перед народом их безумства и зачитать эту жуткую речь, наверняка согласованную с ними до последнего слова.

Когда Горченко разогрелся и вогнал себя в истерику, он сделал паузу, глотнул воды и вперился в пространство, словно гальванизированный труп. Предстояло выговорить самые омерзительные слова, вложенные ему в уста генералами.

"В качестве президента Советского Союза я требую, чтобы Соединенные Штаты незамедлительно убрали свои ракеты с территории Украины. Поскольку мы не признаем существования так называемой независимой Украины, мы рассматриваем получение оружия как действия наймитов ЦРУ на советской территории, то есть как акт войны против СССР".

– Нет, нет!.. – ахнула Франя. – Что он делает?!

– То, что ему велено; боюсь, что так, – мрачно сказала Соня.

"В случае, если Соединенные Штаты не уберут свои ракеты в течение сорока восьми часов, мы… мы… – слова будто застревали в его глотке, – мы… будем принуждены реагировать соответствующим образом".

В зале воцарилась скверная тишина. Даже самые волосатые "медведи" не готовы были аплодировать таким словам.