Русская война. 1854

Я невольно вздрогнул, представив, что где-то здесь бродит сам Пушкин, но тут же выдохнул. Александр Сергеевич — это не только великий русский поэт, но еще и Меншиков, который мне и нужен. Я замер, раздумывая: подождать снаружи или сразу зайти в шатер? Стоящий у входа солдат точно не собирался меня останавливать, но и вмешиваться в чужой разговор не хотелось.

Пока я размышлял, мимо прошел мужчина лет шестидесяти с плотной фигурой и похожими на округлую букву «П» усами. Местная память оценила мундир и тут же отдала приказ вытянуться во фрунт.

— Господин генерал-лейтенант, — тело выполнило все положенные по этикету действия.

Тот окинул меня задумчивым взглядом. Невольно вспомнилось, что хоть обращение по воинскому званию и было разрешено, те, кто постарше, предпочитали, когда к ним обращались в зависимости от чина. С моим десятым меня бы называли ваше благородие. Генерал-лейтенант — это третий класс, значит, ваше превосходительство. В будущем стоит это учесть, а то как бы не наплодить себе врагов на ровном месте.

— Петр Дмитриевич, — к генералу, отвлекая его от меня, подбежала молодая круглолицая девушка с длинными белыми волосами, скрытыми под шляпой с широкими плетеными полями. — Вы не забыли, что обещали мне?..

Я замер, сделав неожиданное открытие. Генерал-лейтенант и это имя, Петр Дмитриевич, все вместе не оставляло сомнений, что я только что встретил Горчакова. В будущем сражении ему предстоит командовать правым флангом нашей армии, где как раз расположили сводный отряд матросов Ильинского. А я вместо того, чтобы установить контакт, наоборот, настроил его против себя.

Надо сказать что-то умное…

Я раскрыл рот, уже почти поймав мысль за хвост, но тут повисшая на генерале девушка обернулась и бросила на меня недовольный взгляд. Кажется, эти двое считают, что я слишком уж долго стою на месте и пялюсь на них. Вот же… Пришлось поднять подбородок повыше и поспешить в палатку, откуда снова начали доноситься звуки разговора, идущего на повышенных тонах.

— Всего четыре пушки! Поставим небольшую батарею на левом фланге, и враг не сможет поддерживать своих с моря.

Из одного края палатки в другой ходил мужчина с уже знакомыми мне округленными усами — похоже, мода. В отличие от встреченного ранее генерал-лейтенанта этот был моложе. Зачесанные налево волосы делали его чем-то похожим на современного клерка, но взгляд… Сощуренные черные глаза смотрели зло и дерзко.

Мой взгляд опустился ниже на адмиральские эполеты, и я понял, кого смог увидеть вживую. Владимир Алексеевич Корнилов! Не Лавр Георгиевич, который водил войска на Петроград в 1917 году, а однофамилец. На мой взгляд так более удачливый и успешный. Ученик Лазарева, фактический командующий Черноморским флотом, один из тех, кто организовал будущую оборону Севастополя. И кто знает, что было бы дальше, если бы его не достала вражеская пуля во время первой бомбардировки города.

Вот и сейчас он предлагал укрепить позицию армии в том самом месте, где через два дня ее прорвут французские полки. Я и так планировал по возможности спасти жизни всех будущих героев, но… Этого человека нужно вытащить любой ценой!

— Мы уже обсуждали, это лишнее. Там горы, крупные силы не провести, так что не вижу смысла ставить людей и орудия там, где их смогут достать вражеские корабли. Или вы рассчитываете четырьмя пушками остановить целый флот?

Человек, отвечавший Корнилову, сидел за столом. Несмотря на нервный энтузиазм своего подчиненного, он был совершенно спокоен. Седые волосы, такие же белые усы — короткие, без всяких модных изгибов. Узкое лицо, уверенный взгляд — Александр Сергеевич Меншиков ценил храбрость русских солдат и матросов, но предпочитал обходиться без лишних жертв.

— Поставлю бомбические пушки. Одно удачное попадание, и мы можем лишить врага одного из кораблей! — щеки Корнилова раскраснелись. — О, они сто раз подумают, прежде чем рискнуть подходить к берегу!

А я вспомнил, о чем именно он сейчас говорит. В первой половине 19 века флоты всех стран столкнулись с ситуацией, когда обычные ядра не могли сильно повредить деревянным кораблям. Малые калибры порой даже не пробивали укрепленный борт, крупные пролетали насквозь. Немного поменяли ситуацию раскаленные ядра: их грели докрасна в специальных печах, и те, угодив в корабль, могли устроить страшный пожар. Вот только пожары можно тушить.

И тогда появился генерал Пексан, предложивший идею относительно короткой пушки, стреляющей огромными снарядами. Они и сами по себе могли проделать в борту корабля дыру шириной в метр, но, главное, благодаря размеру можно было решить одну из важнейших проблем снарядов того времени. Ведь в какой тупик попадали все с обычными снарядами? Тонкие стенки позволяли засунуть в ядро больше пороха, вот только слишком велик был риск разрыва прямо в стволе. Обратная ситуация — толстые стенки, но маленький заряд. Безопасно, но и нанести вред слишком сложно.