Русская война 1854. Книга пятая

Впрочем, Обухов и так был доволен. И своими успехами, и тем, что их оценили по достоинству. Примерно с таким же энтузиазмом ко мне завалился и Самуил Хиггс. Я уже почти забыл об этом посланнике Кольта, но он-то обо мне нет. Более того, он не только местный рынок промониторил, но еще успел собрать сплетни и из столицы.

— Я знаю, что вы сотрудничаете с Пруссией, — американец не стал ходить вокруг да около. — Но Берлин будет развивать свое производство, только вытягивая соки и ресурсы из России. Передав же технологию нам, вы сможете по-настоящему захватить весь рынок!

— Мы сможем, — поправил я Хиггса и невольно улыбнулся, вспоминая современные американские законы.

У них, если какая-то местная фирма чем-то занималась, то иностранцам зайти на этот рынок не было почти никакой возможности. Тут способствовал и приоритет местным патентам, и суды, готовые опереться на любой случайный прецедент, чтобы помочь своим. Взять ту же историю с радио и Маркони. Как бы ни разрослась его фирма к началу 20 века, зайти в Америку у него получилось только после пяти лет судов, когда его патент все же признали. Или, как говорят злые языки, когда стало точно понятно, что его можно обойти.

В общем, в плане защиты национальных экономических интересов Америка и еще николаевская Россия были очень похожи друг на друга. Каждый стоял на своем, никто не испытывал иллюзий, и, возможно, это в том числе помогало странам понимать друг друга и находить компромиссы.

— Так вы готовы подтвердить свое предложение? — буравил меня взглядом Хиггс.

— По моторам вы получите все на тех же условиях. Миллион поставленных двигателей в Россию по цене Стального, и технология ваша. Но…

— Что? — американец сразу напрягся.

— Если захотите большего, — я улыбнулся, — тогда придется идти на уступки. Скажу сразу, меня интересует новое совместное производство у вас и доля в том заводе, что вы будете строить для царя Александра.

— Это много.

— Но и даю я не меньше, — я прикинул свои ближайшие планы и тут же внес в них корректировки. — Итак, предлагаю присоединиться к нам в полете до Севастополя, там я выделю вам один из «Китов» с командой, который слетает вместе с вами в Нью-Йорк, а потом и в Коннектикут. Я ведь правильно помню, что головной завод Кольта находится именно в Хартфорде?

— Все верно, — Хиггс сначала растерялся от предложения, но быстро взял себя в руки. — Если честно, не думал, что смогу так быстро вернуться домой. Сколько займет дорога?

— Между нами примерно 8 тысяч километров, — я мысленно прикинул одну пятую от окружности Земли. — Это примерно от 80 до 100 часов полета на новых «Китах». Угля, конечно, придется взять побольше, а груза поменьше, но долетите. Надеюсь, о прессе и припасах на месте вы сможете позаботиться?

— Конечно! — мистер Хиггс не сомневался ни мгновения, даже вопрос про мое ранение, который все это время крутился у него на языке, удержал при себе.

Это и мне придало уверенности, что вся эта затея имеет смысл. Я отпустил американца и откинулся обратно на кровать: что-то после всех этих разговоров одежда насквозь промокла. И ведь вроде бы просто языком болтал, а в пот бросило так, словно по нашему окопу прошлась целая батарея 48-фунтовых пушек. Ладно, до вылета еще пара часов. Хиггс как раз успеет собраться, а я постараюсь поспать… Следующая остановка — Севастополь.

* * *

До главной базы русского Черноморского флота мы добрались в тот же день. Не знаю, что в первый момент подумали люди, увидев нашу армаду издалека, но, когда мы сходили на землю, все уже просто радовались. Жители города, которые еще до конца не отошли от затронувшей их войны, искренне кричали «ура», глядя на материальное подтверждение мощи своей страны. Сорок девять малых «Китов» и «Император Николай» сначала, казалось, заняли все небо, а потом и всю окружность Большой бухты, вокруг которой мы решили разместиться.

Первым в гости заехал генерал Кирьяков, грустно изучил письмо с моим новым назначением и поспешил нас покинуть, напоследок пожелав удачи. Мне показалось, что даже искренне. Потом прибежал Леер: рассказывал, что доработал систему впрыска турбины так, что мы и расход топлива сможем уменьшить, и мощность увеличить. Я же просто попросил его обернуться и посмотреть на висящую в грузовом отсеке дирижабля «Несушку». В прилетающих с улицы отблесках огня ее матовая поверхность сияла странным, как будто неземным светом.

Леер зачарованно подошел к самолету и даже, не удержавшись, погладил керамические сопла двигателя.

— Она? Там турбина внутри? — наконец, выдохнул он.

— Она, — согласился я. — Даже две.

— Почему без меня? — спросил он немного жалобно.

— Нужен был новый самолет, быстро и любой ценой, — ответил я. — Увы, ресурса тех турбин, что получилось собрать в Санкт-Петербурге, хватит часов на тридцать. Можно, пожалуй, и больше попробовать выжать, только я не дам людей гробить. Так что 30 вылетов на каждую, и под замену.

— Запасные турбины вы тоже сделали, но, учитывая плотность боевых действий, надолго груза из столицы не хватит, — Леер задумался.